— ВОЗЬМИТРУБКУ-ВОЗЬМИТРУБКУ-ВОЗЬМИТРУБКУ-ВОЗЬМИТРУБКУ-ВОЗЬМИТРУБКУ…
Его диск при этом вспыхнул ярким пламенем и завертелся, как взбесившееся огненное колесо. Так продолжалось, пока Бренда не взяла трубку, аккуратно, стараясь не смазать лак.
— Алло? А, это ты, Полин. Не, не занята. Ногти крашу.
— Почему ты ее впустила без пароля? — все не отставал Рональд.
— Фиолетовым, — сказала Бренда в трубку, не обращая на него внимания. — Хочу перекраситься, чтоб волосы по цвету подходили.
— Я спрашиваю, почему ты ее впустила без пароля? — громче повторил Рональд.
— Да я знаю, что зеленый мне идет, но охота новенького.
— ПОЧЕМУ ТЫ ЕЕ ВПУСТИЛА…
— Погоди секунду, Полин, тут ко мне один психованный прицепился. — Бренда свирепо глянула на Рональда. — Потому что. Так велел. Старый. Брюзгинс. Ясно?
— Слушай, Бренда, — сухо сказал Рональд, — такое объяснение меня не устраивает. Значит, меня, действующего члена клуба, волшебника, ты впускать отказываешься потому, что я, дескать. нового пароля не знаю, а племянница смотрителя проходит как к себе домой…
— Ага, — сказала Бренда опять в трубку. — Всегда один да найдется.
— Да послушай ты меня! — завопил Рональд. — Я требую объясне…
— Еще три секунды обожди, Полин. — Бренда грохнула трубку на стол. — Слышь, я разговариваю! С тебя уже лужа натекла. Отнеси свое шмотье миссис Шмяк. — Она снова приложила трубку к уху: — Полин? Ага, ну да, не все дома… нет, я его отправила уже. Так. Ну как думаешь, фиолетовый пойдет мне?
Рональд решил, что на сегодня хватит. Надо скорей переодеться в сухое, пока не простудился. Он круто повернулся и похлюпал по коридору, вне себя от злости.
— Зонт в подставку сунь! — бросила Бренда ему в спину.
Рональд швырнул зонт на пол и поплелся дальше.
— Я все видела! — крикнула Бренда. — Я твоей тетке расскажу!
Рональд стек вниз по каменной лестнице в прачечную. Он открыл дверь, и в лицо ему пыхнуло паром. Внутри в клубах тумана сновали туда-сюда между корытами взмокшие прачки. За их работой надзирала миссис Шмяк: бицепсы, как у боксера, сырой фартук, крупное красное лицо и маленький, вечно поджатый рот.
Завидев маячащего в дверях Рональда, она сложила на груди мясистые руки.
— А, это ты. Чего тебе?
— Здрасте, миссис Шмяк, — промямлил Рональд. — Я тут кое-какие вещи хотел сдать. Можно?
— Да что ты говоришь!
— Ну да. Возьмете? Если вас не затруднит.
— А что же, утром не мог в корзине за дверью оставить, как полагается?
— Видите ли, тогда они еще были чистыми. А потом я пошел погулять и…
— Хватит, я все ваши оправдания наизусть знаю. Давай сюда. Готово будет в конце недели, не раньше. Плащ и башмаки — это все?
— Да. Только вы уж поосторожнее с плащом, пожалуйста. Там на подкладке звезды… ткань деликатная… на ярлычке написано: «Только сухая чистка»…
— Опять, значит, решил меня моей работе поучить?
— Нет, — торопливо ответил Рональд. — Ну что вы, нет, конечно же. Кто, я? Отнюдь.
Как мы с вами уже знаем, миссис Шмяк лучше не расстраивать.
Рональд скорей снял грязный плащ и промокшие ботинки, обнажив большие костлявые ступни. Миссис Шмяк схватила башмаки вместе с плащом и захлопнула дверь у него перед носом. Теперь уже трое нагрубили ему за это утро — если не считать горгулью и дверной молоток. Явно намечается особо выдающийся день неуважения к Рональду.
В одном балахоне и колпаке, обхватив дрожащую грудь руками, он пошлепал босиком по коридору к соседней двери. За ней весело перекрикивался кухонный люд. Рональд потянул дверь на себя. Все разговоры тут же прекратились. Кухарки, лакеи и пирожницы замерли и уставились на юношу.
Дворецкий по фамилии Дворецкий сидел в одной рубашке, без пиджака за кухонным столом и полировал вилки с ножами. Он вскочил, нацепил очки, но, увидев, кто там, тут же уселся обратно.
— Послушайте, Дворецкий, — нарушил тишину Рональд.
— Да, сэр? — вздохнул Дворецкий, продолжая чистить столовое серебро. Рональду показалось, что «сэр» прозвучало с иронией.
— Хотелось бы позавтракать.
— Позавтракать? — Брови Дворецкого взметнулись вверх и исчезли под волосами. Кухарки, сдавленно хихикнув, покрутили пальцами у висков.
