Итак, которая из них?
Внезапно парижскую ночь пронзили душераздирающие сирены. Макиавелли нажал кнопку, и тонированное оконное стекло со свистом опустилось. В машину ворвался прохладный ночной воздух. Вдалеке, поднимаясь над крышами на противоположной стороне площади Тертр, возвышалась базилика Сакре-Кёр. Внушительное белокаменное здание по ночам всегда озарялось ослепительным белым светом. Сегодня же оно пульсировало в красных огнях системы безопасности.
Здесь! Макиавелли зловеще усмехнулся. Он загрузил на ноутбуке программу и дождался, пока раскрутится винчестер.
«Введите пароль».
Пальцы забегали по клавиатуре, набирая слова: «Discorsi sopra la prima deca di Tito Livio».[1] Никто никогда не взломает такой пароль. Название этого труда неизвестно широкой публике.
На экране появился самый обыкновенный текст, написанный на смеси латинского, греческого и итальянского. Когда-то волшебникам приходилось хранить свои заклинания и магические формулы в рукописных колдовских книгах, но Макиавелли всегда использовал новейшие технологии. Он предпочитал держать заклинания на жестком диске. Теперь ему требовалась лишь маленькая безделица, которая займет Фламеля и его друзей, пока сам Макиавелли собирается с силами.
Джош вскинул голову.
— Я слышу полицейские сирены.
— Сюда едут двенадцать машин, — сказала Софи, склонив голову набок и закрыв глаза.
— Двенадцать? С чего ты взяла?
Софи посмотрела на брата.
— Я могу различить двенадцать сирен.
— Каждую в отдельности? — уточнил он, вновь поразившись способностям сестры.
— Да.
— Нельзя попадаться на глаза полиции, — резко вмешался в разговор Фламель. — У нас нет ни паспортов, ни алиби. Мы должны выбраться отсюда!
— Но как? — хором спросили близнецы.
Фламель покачал головой.
— Должен быть другой выход… — начал он и вдруг остановился, раздувая ноздри.
Джош с беспокойством заметил, что Софи и Скетти тоже отреагировали на какой-то запах, которого он сам не почувствовал.
— Что такое? — спросил он и тут уловил едва различимый неприятный душок, похожий на мускус.
Такой запах у него всегда ассоциировался с зоопарком.
— У нас проблемы, — мрачно заявила Ската, убрала нунчаки и достала мечи. — Большие проблемы.
— Что? — нервно спросил Джош, озираясь по сторонам.
Запах становился сильнее, он был каким-то горьким и несвежим, смутно знакомым…
— Змея, — сделав глубокий вдох, сообщила Софи. — Это змея.
У Джоша что-то сжалось в животе. Змея. Ну почему обязательно змея? Он жутко боялся змей, но никому никогда не признавался в этом, особенно сестре.
— Змеи… — начал он, но его голос сорвался на писк.
Джош кашлянул и сделал еще одну попытку.
— Где они? — спросил он, тревожно оглядываясь и представляя, как змеи, извиваясь, выползают из-под скамеек, спускаются по колоннам, падают с люстр…
Софи мотнула головой и нахмурилась.
— Не слышу… Я только… чувствую запах. — Она раздула ноздри и глубоко вдохнула. — Нет, там всего одна…
— Да, ты чувствуешь запах змеи, но эта змея ходит на двух ногах, — проворчала Скетти. — Такой гнилью несет от Никколо Макиавелли.
Фламель опустился на колени перед массивными главными дверями и провел рукой по замкам. У его пальцев заструились колечки зеленого дыма.
— Макиавелли! — яростно вскричал он. — Я смотрю, Ди успел связаться со своими дружками.
— Вы можете узнать человека по запаху? — спросил Джош, по-прежнему удивленный и немного сбитый с толку.
— У каждого человека свой собственный магический запах, — объяснила Скетти, повернувшись спиной к алхимику, чтобы защитить его. — Вы двое пахнете ванильным мороженым и апельсинами, Николя пахнет мятой…
— А Ди воняет тухлыми яйцами… — добавила Софи.
— Серой, — поправил Джош.
— Которую раньше называли сульфур, — уточнила Скетти. — Очень подходит доктору Ди. — Она вертела головой по сторонам, с особым вниманием присматриваясь к черным теням за статуями. — А Макиавелли пахнет змеями. Ему тоже подходит.
— А кто это? — поинтересовался Джош. Имя показалось знакомым, как будто он раньше слышал его. — Друг Ди?
— Макиавелли — бессмертный сообщник темных старейшин, — объяснила Скетти. — И никакой он не друг Ди, хотя они и по одну сторону. Макиавелли старше волшебника, в сто раз опаснее и в тысячу раз хитрее. Надо было убить его, когда представилась возможность, — горько сказала она. — Последние пятьсот лет он пребывал в центре европейской политики, эдакий кукловод, который дергает за ниточки. Когда я слышала о нем последний раз, его назначили главой ГУВБ.
