Если царство цветовых вспышек было для меня совершенно чуждым, то этот мир имел сходство со знакомыми мне местами. Я даже подумал, что опять оказался в Эскоре. Передо мной лежала дорога среди скал, по которой я вслед за зелёным жгутом пришёл к Чёрной Башне. Но ступив на эту изрезанную колеями дорогу, я понял, что сходство было чисто внешним.
Здесь ни в чём не было постоянства. Скалы таяли, уходя в землю, и снова вырастали в другом месте. Дорога зыбилась и текла, и я пробирался по ней, словно по колено в воде. То, что раньше лишь мерещилось мне в поверхности скал, теперь было отчётливо видно, и я не смотрел на скалы, боясь сойти с ума.
Только одно оставалось неизменным — мой меч. И когда я задерживал на нём взгляд, а после этого смотрел на дорогу, она тоже обретала некоторую стабильность, хотя и ненадолго.
Я дошёл до впадины, в которой убил одного из стражей, — она была до краёв наполнена пузырящейся зловонной жижей. Дорога продолжалась на другой стороне.
Пузыри, поднимавшиеся на поверхность отвратительной жидкой грязи, лопались, испуская зловонный газ. Плыть? Способно ли на это моё неповоротливое тело? Я огляделся слезящимися глазами, ища обходной путь, но вокруг впадины лежала только беспрестанная изменчивость, помрачающая сознание, и я сразу отвёл взгляд.
Мой путь лежал через эту впадину. Я дотронулся до шарфа, обвивавшего мою бородавчатую лапу, покрепче сжал рукоять меча и вошёл в эту гниющую жижу. Она оказалась слишком густой, и я не поплыл, а стал медленно погружаться всё глубже, хотя барахтался из последних сил.
Я боялся, что меня скроет с головой, но мне удалось удержаться на плаву, и благодаря неимоверным усилиям, я стал немного продвигаться вперёд. От тошнотворных испарений я едва не терял сознание, глаза отчаянно слезились. Вскоре я заметил, что вокруг меча жижа сама собой расступается, и стал рубить её, прокладывая себе путь.
Наконец я добрался до уступа скалы и попробовал выкарабкаться на него, но зловонная грязь не отпускала, жадно засасывая тело. Повернувшись, я, выбиваясь из сил, рубанул позади себя мечом, выполз и в изнеможении растянулся на краю, задыхаясь и ловя ртом воздух, насыщенный зловонными испарениями. — «Скорее наверх, — подгонял меня внутренний голос, — наверх и прочь отсюда». — Я пополз, оставляя за собой липкий след. — «Скорее», — стучало в мозгу.
Позади раздались чавкающие звуки, заглушившие бульканье пузырей. Такие же звуки сопровождали меня, когда я плыл. Лапы мои ещё больше напряглись, борясь с тяжестью тела. Я полз, держа меч в зубах, и при каждом неосторожном движении ранил губы, но не решался ни на мгновение выпустить оружие.
Чавканье позади нарастало, приближаясь, но я не мог оглянуться. Подгоняемый страхом, я прополз ещё немного и, с трудом встав на колени, развернулся всем туловищем назад.
Они плыли по этой мерзости со скоростью, на которую я не был способен. Их было двое и…
Обессиленный, я не смог без опоры подняться на задние лапы и пополз к большому камню. Цепляясь за него, я каким-то образом умудрился встать и прислонился к нему спиной, лицом к зловонной впадине.
У них была серая бородавчатая шкура, сильные лапы, широкие плечи и жабьи морды; в прорези рта виднелись острые клыки. Поперёк черепа от одного огромного уха до другого тянулся зазубренный мясистый гребень. В этих тварях было сходство с моим нынешним обликом!
Разевая длинные щели ртов, они перекрикивались на неведомом мне языке. Каждый держал топор — огромный, как Топор Вольта, который я видел у Кориса, правда, рукояти были гораздо короче. Я догадался, что эти твари гонятся за мной.
Бежать было некуда, да я и не смог бы, даже если бы заставил своё измождённое тело сделать величайшее усилие. Похожие топоры были на вооружении у салкаров и применялись не только в ближнем бою, но и для метания издалека — страшное оружие в руках опытных воинов. Были ли таковыми эти жабообразные твари, я не знал, но противника всегда лучше переоценить, чем недооценить.
У меня был только меч, и чтобы пустить его в ход, я вынужден был дожидаться, пока враги приблизятся. Вряд ли им удастся метнуть топоры, пока они барахтаются в жиже, лихорадочно соображал я. Надо вернуться к краю уступа и не дать им выбраться, тогда у меня будет преимущество.
