Но точность, добытая из словарей, отнюдь не сродни точности художественной. Автор хорошо описывает мир вещей, но ошибается в отображении мира духовного. 95летний дед героя, наладившись умирать под мирным небом и в сытом доме, просит прощения у супруги за развал в стране, за то, что не смог обеспечить матери своих детей светлого безмятежного существования, потому что коммунисты исковеркали Россию, лишили ее религиозности, и вообще, как в плохой опере, вместо того чтобы умереть, читает монолог, как бы страна могла жить без коммунистов.
То, что это книгаконцепция с 25 м кадром, подтверждается записью в дневнике автора: «Хватит ли художественной и нервной силы описать любовь мою к старой России и ненависть к тем, кто ее разрушил и топтал столько лет?..» А кто разрушал и топтал Россию? Возьмем отца героя, читавшего в тылу лекции о преимуществах социализма. Он топтал или помогал созидать?
Может быть, лучше не обращать горящие гневом взоры в наше общее прошлое, а попробовать сначала разобраться в истории своей семьи? Учинить предкамродственникам, жившим в советскую эпоху, допрос с пристрастием из нынешнего времени. Почему молчал в 37 м? Почему выжил в войне, когда все порядочные люди погибли? Откуда у тебя в годы казарменного социализма это шевиотовое пальто и дача по Казанской дороге? И как тебя приняли в университет, если всем порядочным людям, по версии современных романистовлибералов, чинили препятствия? И почему эта тетенька, сестра следователя НКВД, так хорошо одета и даже улыбается? И почему наш герой не вышел из комсомола, швырнув комсомольский билет на стол, покрытый церковной парчой? А забавные могли бы получиться семейные истории у некоторых записных либералов после таких допросов.
И еще. В книжный вариант добавлены фрагменты дневников, которые автор — человек литературно опытный и не лишенный стеснительности, едва ли захотел бы придать огласке, будь он жив. Например, восторженные слова, которые произносят друзья писателя в адрес его детища, подаренного для дружеского прочтения. Радостное цитирование похвальных отзывов о романе в конце книги наводит на мысль о потере вкуса душеприказчикамипубликаторами. В отдельно взятом дневнике приятельские отзывы могут показаться интересными. В послесловии к роману они выглядят ненужными подпорками — мнение о произведении уже сложилось.
Люди, дающие «премии десятилетия» подобным книгам, очевидно, все еще не теряют надежды убедить нас, русских читателей, что Советский Союз — это ничтожная во всех смыслах система, которая неправильно выиграла войну, неправильно полетела в космос, неправильно строила дома, терзала людей занятиями физкультурой, отчего бедные люди со страха устанавливали мировые и олимпийские рекорды, а в оставшееся время усердно аплодировали тиранам.
Обогащающей жанровой контаминации не случилось. Документалистика и художественность присутствуют в романеидиллии лишь в кавычках. И потому книгаконцепция воспринимается как очередная попытка внушить нашему народу чувство политической обреченности.
И если это, по мнению жюри, самый лучший «букеровский роман» последнего десятилетия, то что же тогда все остальное, поданное на соискание Букера десятилетия?
