Волшебная лопата

Чудаков А.П.Ложится мгла на старые ступени: Роман-идиллия. — М.: Время, 2012. — 640 с., — 5е изд. Серия: Самое время!

Да простят наследники и друзья известного филолога Александра Павловича Чудакова мое желание покритиковать его книгу. Но это тот случай, когда нельзя умолчать. К тому же в литературе действует принцип: с ушедшими авторами разговариваем, как с живыми…

В дневниках, приложенных публикаторами к роману, автор напоминает, что роман не автобиографический. Хотя биографии главного героя романа, историка Антона Стремоухова, и филолога Александра Чудакова — во многом схожи. Да и дед у них общий — Леонид Львович. И фотография деда, и снимок дома, в котором прошло детство героя, помещены, надо думать, неспроста.

В микшировании правды и вымысла нет ничего удивительного — по литературной вселенной вихрем гуляют мемуары с косметикой сегодняшнего дня, псевдодневники и псевдоблоги, стилизованные автобиографии и как бы документальные романы… Главный вопрос: что получится на выходе — факт истории цивилизации или факт литературы? Оба результата почтенны и заслуживают снятых шляп и аплодисментов. И совершеннейшая чепуха получается, когда автор пытается сесть между жестким канцелярским стулом документа и резным креслом художественного вымысла.

Начну с вызывающей недоумение фотографии, помещенной перед титулом. Интеллигентного вида человек в очках и тельняшке позирует с малой совковой лопатой, вонзив ее в гальку рядом с цветочной клумбой и делая вид, что собирается копать. Но, простите, копают штыковой лопатой, а совковой перебрасывают сыпучие грузы. Ясно, что кадр постановочный: воткнул, поставил ногу, застенчиво улыбнулся в объектив — готово! Филолог на даче. Любит не только работать за письменным столом, но и физический труд ему по плечу. Знает народную жизнь. И не стал бы я придираться к лопате (перед взглядом в вечность любой может ошибиться и схватить не тот инструмент), кабы она в руках автора не превратилась в волшебную и не занялась бы профанацией жизни и литературы.

Сначала о профанации без лопаты. Сообщается, что отца главного героя не взяли в армию по зрению, у него минус семь — ибо «глаза он испортил в московском метро, где сварщики работали без щитков»! Работающие без щитков сварщики — это как космонавты, выходящие в открытый космос в кедах и спортивных костюмах.

Вот солдаты, вернувшиеся с фронта, сидят на бревнах, пьют самогонку, закусывают вареной картошечкой и вспоминают: «… когда надо было сделать для танков проход в минных полях, Жуков приказывал по этому полю пустить пехоту; проход образовывался, техника оставалась в целости». Либо солдаты на бревнах перепились и забыли, что в минном деле, как нигде, вся загвоздка в щеколде и взрыватель противотанковой мины срабатывает лишь от наезда гусеницы танка, колеса орудия или автомашины, а к пехотному сапогу взрыватель противотанковой мины сознательно индифферентен. Либо Жуков, отдававший такие приказы, был полный баран. В чем я сильно сомневаюсь…

В романе, еще в 2000 году получившем премию журнала «Знамя» — «За произведение, утверждающее либеральные ценности», — таких нестыковок и нелепиц разливанное море. Если они входят в дефиницию «либеральные ценности», то нужно ли утверждать такие обморочные ценности?

Ну, с Жуковым более-менее понятно — у него либералам отведена известная роль — заваливать врага трупами наших солдат и беречь танки. Кто следующий подходит под категорию врагов либеральных ценностей? Понятное дело, Жданов.

Этот злодей кушает в блокадном Ленинграде икру, осетрину, пьет отменную водку и по совету врачей играет в Смольном на подземном корте в теннис, чтобы сбросить лишний вес. Прочитаешь такое и задумаешься: видать, «дело врачей» не на пустом месте родилось, если врачи давали астматику Жданову такие несовместимые с жизнью советы. А наш герой, чтобы не быть голословным, рассказывает читателям, что, приехав в Ленинград для написания коллективной книги о блокаде, получил допуск в секретные архивы и нашел там накладные на отпуск в Смольный разных деликатесов, которые поедал Жданов с челядью. И както многочисленным членам жюри Букеровской и иных премий невдомек, что накладные на отпуск товаров в исторические архивы не попадают, а значит, врет наш лирический герой, с чем мы его и поздравляем. И попутно заметим, что под зданием Смольного никаких кортов никогда не было и нет, в чем может убедиться каждый, послав соответствующий запрос в администрацию городагероя ЛенинградаПетербурга.