Его очередь подошла неожиданно быстро. Он сунул майору офицерскую книжку и стал ждать. Чех медленно, шевеля толстыми губами, прочитал его фамилию и уставился в список. Сейчас он найдет Арцеулова в списке — там он стоит одним из первых — и…
Капитан живо представил, как выхватывает удостоверение у этого борова, бьет его ребром ладони по горлу, вырывает у ближайшего легионера винтовку… Все это было настолько просто и осуществимо, что Ростислав закусил губу, чтобы не выдать себя. Он, конечно, прорвется и даже сумеет добежать до станции — у него будет как минимум полминуты, да и чехи — стрелки неважные. Но на станции его встретят другие легионеры, и вот тогда податься будет некуда!
Майор нашел его фамилию в списке и равнодушно помотал головой (что, судя по всему, означало отказ), небрежно вернув Ростиславу документ. И тут Арцеулов заметил, что рядом с майором появился еще один офицер — молодой подпоручик, с симпатичным курносым лицом, одетый почему-то не в полушубок, а в зеленую шинель, явно не по погоде. Подпоручик что-то шепнул майору, тот даже не повернул головы, но потом замер, недвижно постоял несколько секунд, и вдруг удивленно поглядел на Арцеулова, буркнув: «Проходите».
Капитан не заставил себя упрашивать, мгновенно проскочив за цепь легионеров. Отойдя метров на двадцать, он не удержался и оглянулся, но молодого подпоручика в зеленой шинели уже не было.
Это был не первый странный случай, случившийся с ним в этот день. Оставалось предположить, что адмирал сумел-таки договориться с чехами, и молодой офицер передал майору приказ начальства. Придумать что-либо иное Арцеулов покуда не мог.
…Станция встретила его шумом сотен голосов. Люди штурмовали чешские эшелоны, пытаясь договориться с легионерами о проезде через восставший Иркутск. И здесь чехи выставили шеренгу «вояков» с примкнутыми штыками; а переговоры вели несколько наглых, таких же мордатых, как и недавно виденный майор, офицеров. По обрывкам доносившихся до него разговоров Ростислав быстро понял, что сумма, названная подполковником Ревяко, давно уже перекрыта и растет дальше — по толпе то и дело ползли слухи о приближавшихся повстанческих отрядах, которые якобы должны занять Нижнеудинск к вечеру, о чем будто бы уже есть договоренность между чешским Национальным Советом и командующим партизанским фронтом Зверевым.
Потолкавшись с полчаса, Арцеулов понял, что на станции ему делать нечего. Он выбрался из гудящей толпы и свернул в глубину небольшого пристанционного поселка. Здесь было тихо. Редкие прохожие кидали равнодушные взоры на офицера в приметном черном полушубке. Впрочем, некоторые взгляды были не столь индифферентны, и Ростислав подумал, что из Нижнеудинска надо уходить, не дожидаясь темноты.
Оставалось одно — достать где-нибудь лыжи и попытаться повторить то, что не удалось полковнику Белоногову. Арцеулов вспомнил карту — неподалеку, в нескольких верстах, начинался Великий Сибирский тракт, по которому (согласно слухам) уходили к Байкалу отступавшие белые части. Если ему удастся дойти туда и собрать группу таких же, как он, то остальное не представлялось особо сложным. Он, конечно, прорвется, но в этом случае он не успеет в Иркутск к сроку, и приказ Верховного останется невыполненным…
Капитан медленно шел по пустой улочке, ведущей прямо в ближние сопки, и думал о том, что надежнее всего собрать сейчас на станции десятка два офицеров и попросту захватить один из чешских эшелонов. Это было вполне осуществимо — братья-славяне за последние полгода отучились воевать и покрылись жирком. Но до Иркутска он не доберется и в этом случае — вся дорога находилась под союзным контролем, и их остановят на ближайшем же перегоне.
Внезапно Арцеулов остановился, сообразив, что забрел слишком далеко. Станция оставалась позади, а за последними домиками начиналась огромная снежная равнина, круто заворачивавшая вверх, к подножью ближайшей сопки. Ростислав повернулся, чтобы идти обратно, и тут увидел, что на пустынной улочке он не один. Совсем рядом появилась большая серая собака, вероятно, вынырнувшая из-за ближайшего забора.
