Но вот и общежитие отряда, который мне предстоит со дня на день брать в свои руки... Далеко ехали, да скоро приехали!..
Вошли. Навстречу метнулся осужденный - жердяй, в плечах лба поуже; брови - что медведи лежат; в нитку вытянулся перед замполитом, ни одна складка не скользнет по черной спецовке, сапоги - зеркалом; доложил:
- Завхоз отряда Сугробов! Отряд занимается по распорядку дня! - А сам неприметно на меня посматривает.
- Ознакомьте Игоря Александровича с отрядом!
Завхоз Сугробов сразу деловито наладился объяснять расположение вверенного отряда, старательно помогая руками, глазами и даже телом. Небось в грязь-то лицом не ударим: только знай запоминай. После входного тамбура следовало фойе - все в стендах, заполненных сводками, таблицами и призывами. Слева - две двери; здесь живут звенья отряда - по две секции в каждом помещении; справа - то же самое. Прямо пойдешь - дверь начальника отряда, а впритык, через тамбурок, - курилка с умывалкой. В секциях - койки в два яруса, заправленные на удивление чисто, с подверткой простыни по одеялу, а между койками - одна на другой - тумбочки. В конце секции - еще двери: там каптерки, в них для одежды да обуви шкафчики, встроенные в стену; на всем прибиты и прикручены таблички с указанием фамилии, отряда и звена осужденного. А у входных дверей - алюминиевые бачки с водой. Все рассовано по своим местам - по сучкам да по веточкам.
Завхоз Сугробов, объясняющий деловито и толково, вьюном заходил то с одного, то с другого бока, а замполит тем временем скрылся в кабинете начальника отряда, куда мы вошли в последнюю очередь. И здесь глаз хозяйский на месте прямо - стол начальника отряда, напротив - завхоза; десяток стульев, сейф и полка с документацией, а над окном, в разрисованных яркими красками горшочках, пущены к жизни цветы... Работай да любуйся.
Тут зазвонил телефон: майора Мирзоева приглашали в дежурную комнату зоны. Быстренько выпроводив завхоза, замполит поинтересовался о моих впечатлениях и посоветовал остаться в отряде до вечера: поговорить и познакомиться с людьми, а затем - при желании - сходить в кино, объявленное по случаю предвыходного дня. Застегнув длиннополую шинель, майор замкнул мне руку - и только его видели.
Повертевшись в самодельном кресле, я поперебирал бумаги на столе, что-то неопределенное представляя, что-то неопределенное... Пройдет полгода, и будет присвоено первичное офицерское звание, как было обещано на собеседовании в управлении... А там уж, глядишь, и в форме сижу: брюки с красным кантом, на плечах звездочки поблескивают, галстук опять же... Смешно и грешно.
Вскоре за вежливо вошедшим завхозом Сугробовым потянулись по делу и без дела другие осужденные: все, как один, с красными треугольными нашивками на рукавах; с завхозом переговариваются вполголоса, а то возьмут да о чем-нибудь и меня спросят...
Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге человек вырос: поперек себя толще, да на щеке бородавка - телу прибавка; в горле петух засел:
- Гражданин начальник! Крысу поймали! Что делать?
Ума не приложу: смотрю то на него, то на завхоза:
- Да что делать?.. Убить да выбросить. - Долго думать, тому же быть. Да и лишние догадки всегда невпопад живут.
А завхоз Сугробов, прислушиваясь к шуму и грохоту в курилке, довольно улыбался:
- Оторвут сейчас от хвоста грудинку... Застегнут они его, гражданин начальник. Как пить дать - замочат!
- Кого - "его"? Крыса же "она"!
- Кто в тумбочках крадет - крыса по-нашему. Крысятник. Вот по заслугам вора и жалуют.
Много учен, да не досечен. Кинулся я в курилку, а завхоз за мной обогнал и блажанул:
- Мужики, завязывай! Проучили - и хана!
В курилке - спиной к печке - мужичок прижался: глаза на нитке висят, по пояс юшкой умылся, сопит и всхлипывает. Увидев меня, все расступились.
- Разойдись! - себя я не узнавал. - Все по местам! Сам разберусь! Развернулся, а мужичок следом за мной: голосом пляшет, ногами поет - спасся!
- Гражданин начальник! Слово-олово: больше пальцем не тронут, кому охота срок за гниль тянуть! - вился передо мной Сугробов. - Попало за дело. Никто не видел и не слышал. Слово-олово!
