Берия отчаянно завыл-заревел на нее, одинокий, беззащитный. И тут же увидел Генриха, садистски, торжествующе улыбающегося, но уже не с ножом, а с ледорубом, изготовленным к удару. Сердце Лаврентия Палыча не выдержало и разорвалось. И тут же из глубин Земли послышался нарастающий гул.
* * *
Мысль Котелкова ебануть ракетой типа «земля-земля» по Пекину была вполне здравой. В ней, в ракете то есть, была хренова туча боеголовок, а значит, хотя бы одна наверняка проскочила бы сквозь щели в китайской защитной системе. И не такой уж изощренной, кстати, в отличие от штатовской. И что бы вышло в этом случае? Вышла бы глобальная провокация.
Пекинские товарищи прекрасно знали, что пусковые шахты в Новосибирской области находятся под контролем янки. А значит, на кого бы они обрушили ответный удар, спрашивается. На ни в чем не повинных сибиряков или на заокеанского агрессора? Юра был уверен во втором варианте.
Разобраться, как чего функционирует в пусковом комплексе, партизанам удалось без особых проблем. Недаром предусмотрительный Котелков везде таскал с собой пару офицеров-ракетчиков. Короче, уже через несколько часов после захвата грозное оружие было готово отправиться в путь.
— Ну что, Валер, полюбуемся, как она пизданет? — спросил Юрий у партизана Кривых, предвкушая сладостный миг мести.
— Ну, давай, командир, глянем, — ответил обстоятельный сибиряк, усаживаясь в кресло перед экраном, на котором вот-вот должна была появиться траектория ракеты, призванной развязать бойню между двумя глобальными хищниками. Чуть в стороне у пультов управления колдовали ракетчики. Но пуск осуществить Юра собирался лично.
— А вот, скажи, Валер, не жалко тебе детей их, к примеру? — поинтересовался склонный порой к гамлетизму Котелков.
— А хрен ли жалеть, они наших-то давно списали, — резонно заметил Кривых. — А потом, ну дети… так ведь все равно, когда подрастут — пидорами станут.
— Ну, может, и станут, конечно, но сейчас-то все же дети. У тебя, кстати, свои-то есть? — продолжал допытываться Котелков.
— А то, — внушительно подтвердил партизан, однако конкретизировать не стал. И вопросительно взглянул на командира: мол, чего резину тянешь?
Только Юрий ответить ему не мог. Как расскажешь такому прямому и не замутненному сомнением товарищу о внутренней дрожи, которую он ощутил только что внезапно и остро. Почуял тотчас же, как осознал, — одно нажатие его пальца на вожделенную столь многими красную кнопку, и миллионы, а скорее всего миллиарды, превратятся в пепел. Когда он планировал эту лихую операцию, подобные терзания ему и не мерещились. А теперь вот накатило и накрыло с головой.
Мучительно было принимать решение такого масштаба в одиночку, без наставительного слова старшего, мудрого товарища. В идеале, конечно, хотелось бы получить соответствующий приказ. Однако о таком в его сугубо автономном партизанском положении не приходилось и мечтать.
Юра прикрыл глаза, плюнув уже мысленно на то, что о нем подумает Валера, и попробовал представить себе покойного генерала Шуршалина, хотя бы чуть-чуть материализовать его образ (этому его учили старики комитетчики, владевшие кое-какими полумистическими навыками) и задать ему терзающий душу вопрос: «Действительно ли ядерный удар оправдан международной ситуацией или можно обождать, не брать грех на душу?» Но изборожденное морщинами мудрое лицо почему-то никак не хотело проявляться. Только какое-то белесое пятно маячило в памяти, не давая возможности обратиться к генералу по всей форме.
— Командир, мать твою, это что ж творится? — взревел таежник Кривых.
Но у Котелкова не было ответа. Он распахнул глаза и ничего не увидел. Зато ощутил мощные колебания подземных структур. Нутро планеты где-то глубоко под ними нарастающе грозно гудело. Вокруг была тьма. Погасли все экраны, мониторы, светильники и даже лампочки на приборных панелях.
— Может, накрыли нас? — вполне обоснованно предположил Кривых. — Может, долбанули на упреждение?
— Давай-ка без паники, земеля. Накрыли — не накрыли, а биться до последнего надо. Ты, чем в угадайки играть, лучше к выходу пробирайся, — посоветовал Юрий в ответ. Сам он съехал с кресла на пол и пополз к двери. Она оказалась, к счастью, открытой. Опытные ракетчики, похоже, проторили им дорожку.
