Плот неспешно дрейфует, но я уже вгоняю в илистое дно сабли и копья. Всё входит очень легко, без напряга. Удержали бы только плот на нужном месте. До моста – около сотни метров… Глубоко выдыхаю, достаю фитиль из непромокаемой сумки, открываю шторку фонаря, прикрываясь бочкой – заметят, нет? Шнур, пропитанный селитрой, начинает шипеть, выбрасывая струйку дыма. Отталкиваюсь от плота, одновременно забирая с него бурдюк и камни, перекидываю их вокруг шеи, и распускаю верёвку, изо всех сил работая ногами, чтобы удержаться на месте. Якорный трос увязан хитрыми узлами, распуская которые я могу застопорить плот точно на нужном мне месте… Да что эти тушурцы – спят, что ли?!
Бабах!!! Становится светло как днём. Из бочек вырываются столбы ослепительного в осенней ночи пламени. Такого яркого, что он отражается от низких облаков, как от рефлектора. Но я вижу! Последний узел! Рывок, лишняя верёвка затягивается, всё! Больше распускаться якорный канат не будет, намертво останавливая горящий плот точно под пролётом моста! Пламя высоченное, я даже не ожидал такого! Рёсцы туда явно что-то добавили. Интересно, что?
Шшшш… Рядом со мной в воду с шипением входит стрела. Заметили наконец! Ну да. Тут же сейчас светло как днём… А на мосту творится – ужас! Пламя охватывает дерево моста с такой жадностью, будто оно облито напалмом. Мечутся горящие фигуры людей и животных, переваливаются через перила в тщетной попытке потушить пламя в воде. Но всё бесполезно. Теперь я точно уверен, что имперцы намудрили с маслом гарантированно, потому что в воде пламя вспыхивает ещё ярче. Ничего себе! Солдаты из охраны моста бегут к тому месту, где я должен выплыть! Это плохо! Набираю в грудь побольше воздуха, ухожу на дно. Вряд ли тушурцы в воду полезут. Касаюсь дна ногами. Медленно выдыхаю. Делаю новый вдох из бурдюка. Поехали… Загребая руками, плыву обратно на середину. Заодно по пути проверяю якорную верёвку. Держит, родимая! Ещё как держит! Вряд ли местные вояки догадаются, что я переплыл на ту сторону! Скорее побегут вниз по течению. Точно. Так и вышло.
Учитывая, что противоположный берег густо порос чем-то вроде камыша, только помягче, прикрываясь раскидистыми сухими листьями и матерясь, поскольку ступаю голыми ногами по узловатым корням, бреду вверх по течению. Но мост полыхает на заглядение! Красиво! И – мечущиеся в пламени силуэты… Лишь бы местные не догадались послать конных вдоль берегов, чтобы не обнаружить ребят и себя раньше времени…
Рискнуть? Ломлюсь через камыш на твёрдый берег, как слонопотам, меня не услышат. Возле моста такое… Даже страшно. Слышали, как кричат горящие заживо люди? Или скотина? И не приведи Высочайший услышать! Поседеете. Или руки на себя наложите. Вот и берег, и я припускаю изо всех сил, благо он ровный. Всё окоченение куда-то подевалось, смытое напрочь всплеском адреналина, и ноги работают, словно сами по себе, двигаясь, как поршни в паровом двигателе. Ага! Вот и мои орлы! Угадываю их в темноте. Ждут! Пробегаю ещё метров пятьсот, проламываюсь сквозь камыш и снова бросаюсь в воду. Как всё-таки хорошо, что в реках здесь нет никаких монстров и хищников! Загребая изо всех сил, плыву. Раз и – два, и – раз, и – два! Ещё и ещё! Грудь ходит ходуном. Точно последний всепланетный рекорд побил! Задеваю рукой в гребке дно, сразу становлюсь на ноги и мчусь что есть сил к своим. Меня тут же закутывают в кусок мягкого войлока, торопливо стирают жир, которым я намазан, подводят коня.
– Все в сёдла! Уходим! Остальное – потом!
Нам надо встретиться со вторым отрядом, чтобы узнать, как обстоят дела у него и сожжён ли второй мост. Кони мчатся, будто взбесились. Выскакиваем на холм и… Далеко внизу второе зарево. Огненная цепочка через всю реку. И оттуда несётся вой… Или это от нашего? Не понять. Так, ходу, орлы! Ходу! Проносимся до склада, где мы брали брёвна, в мгновение ока. Место встречи назначено здесь. Соскакиваю с лошади – это не мой верный Вороной. Он остался в лагере. Но лошадка неплохая. Шустрая и выносливая. Кто-то из солдат перехватывает поводья, уводит остыть коня в сторону. Меня обтирают тряпками, одновременно растирая вдруг сразу покрывшуюся гусиной шкурой кожу. Кто-то суёт флягу, делаю глоток и сразу отплёвываюсь – самогон! Мать… Заставляю себя сделать ещё глоток. Почти чистый спирт обжигает пищевод, и сразу по всему телу начинает волнами распространяться тепло. Знаю, что делаю глупость. Минут через пять мне станет ещё холоднее, но уже греется натта в очаге мёртвых охранников. Бояться нам теперь нечего – тушурцам не до нас!
