Улыбаюсь ей в ответ:
– А почему бы и нет? Позвольте, доса?
Встаю с кресла, обхожу стол, подаю ей руку. Мама поднимается, и я кладу руку ей на талию. Она привычно опускает свободную руку вдоль бедра, но я беру её ладошку и кладу себе на плечо:
– Вообще-то у нас танцуют так, мама…
И я учу её вальсу под светом горящего камина… Наконец мелодия умолкает, матушка раскраснелась, улыбается. А я рад возможности подарить ей радость, потому что завтра утром мне нужно уехать к Вольхе на железоделательные мануфактуры. Чертежи ружей давно готовы, а теперь у меня есть оснащение для изготовления точнейших валов, на которых будут установлены суппорты. Всё остальное для машин, бабки, приводы, шестерни, станины пусть и грубо, но давно готовы. Ну а на первых изготовленных эталонных агрегатах начнут делать другие, более изящные, скажем так, станки и машины. Сколько времени у меня займёт это – неизвестно. Но не мало. Это точно. А потом нужно будет проверить, как идут дела у Ролло… Мама видит по моему лицу, что я уже не с ней, где-то далеко, в своих мыслях.
– Спасибо, Атти. Я пойду?
– Хорошо, мама…
Она делает шаг к двери, но вдруг замирает на пороге, уже протянув руку к ручке, оборачивается:
– Атти… А каким ты был раньше? До того, как стал… – Слова застревают у неё в горле, но я понимаю, что она хотела сказать, и опять включаю компьютер.
Вспыхивает изображение, увеличиваю его во весь рост и слышу потрясённый вздох:
– Высочайший…
Странно смотреть на себя со стороны. А тут я ещё молодой, мне всего лишь двадцать лет, только вышел из Академии и сфотографировался на память у знамени своей первой воинской части. Берет, лихо заломленный набекрень, пятнистый хак-хамелеон, в руках – штурмовой бластер, массивный, но лёгкий, тёмно-синие погоны с двумя звёздочками на плечах. Я ещё лейтенант. Эмблема в виде щитка с кометой на рукаве, означающая отряд глубинной разведки… Грудь колесом, ручищи – что шатуны у паровой машины, на боку – офицерский меч, подсумок с зарядами на ремне. Словом, красавец. Глупый юнец. А через неделю мы были отправлены в рейд, из которого вернулись лишь я и мой товарищ. Его я вытащил на себе, без ног, истекающего кровью. Засада. Почти всех положили первыми же выстрелами. А меня спасло то, что я отпросился у командира отойти за кустики…
Мама гладит меня по щеке:
– Что-то плохое, да, сынок?
Еле выдавливаю из себя:
– Да нет, ма, просто вспомнилось… Прошлое…
Женщина внимательно смотрит мне в глаза:
– А лгать ты так и не научился, милый. – Приподнимается на цыпочки, ласково целует меня в наклонённую голову, взъерошивает, любя, волосы: – Всё-таки мне жаль девочку… – Прикладывает палец к моим губам, не давая возразить, затем открывает замок и уходит к себе.
Я спешно гашу сферу, чтобы никто из слуг не успел увидеть чудеса и растрепать о них по всей Парде. Жалко ей! Саури! Знала бы она… Эх, мама! Как ты можешь забыть старую истину, что внешность обманчива? Выключаю питание, убираю комп в ящик стола, где лежит мой именной бластер. Золотая табличка на кобуре говорит о том, что это непростое оружие. Задумчиво гляжу на него. Потом решительно задвигаю ящик. Надо спать. Подъём будет ранний…
Завтрак, привычная зарядка во дворе, облачаюсь в дорожную одежду. Вороной уже бьёт копытом возле крыльца. Меня сопровождают Нитт, Грам и двадцать человек личной охраны, за каждым из которых вьючная лошадь. Все вооружены до зубов, потому что груз у нас поистине драгоценный – инструменты и микростанки. Мы отправляемся в Тумиан…
В пути ничего экстраординарного не происходит, и до замка Лиэй мы добираемся без происшествий. В нём находится резиденция Вольхи, моего первого и пока единственного инженера. После короткого отдыха мы поедем на завод, где будут изготовляться станки, чтобы приступить к обработке резьбового вала для суппорта. Ну и прочих винтовых деталей. Семейство моего соратника встречает нас на крыльце главной башни замка с радостными улыбками – давно не виделись, оказывается. Сам Вольха, его жена Кери, заведующая пошивочными мастерскими, их дети – близняшки. Мальчик и девочка. Эти совсем малы, им всего по три месяца, а потому находятся на руках двух нянек, почтительно стоящих позади своих господ. Обнимаемся с главой семьи, чмокаю ручку досы Кери, затем все вместе идём внутрь башни. При сообщении о том, что сейчас мы сделаем то, чего не могли добиться почти год, Вольха приходит в дикий ажиотаж, порывается немедля, несмотря на быстро сгущающиеся сумерки, ехать на производство. Но я категорически отказываюсь, хотя и самому не терпится. Во-первых, я слишком устал, как и мои спутники. Во-вторых – на дворе темно. В-третьих – зачем спешить? Ночь роли не играет. А вот если я отдохну, то и программировать хитромудрый агрегат будет куда проще и быстрее, да и если сразу не выйдет, то можно будет успеть внести правки. Так что лучше сначала баня, потом ужин, а дальше – нормальный спокойный сон в чистой постели, а не полудрёма в седле…
