— Да, месье комиссар, есть новенькое!
Он не спешит. Его шевелюра в солнечном нимбе похожа на объятый пламенем куст.
— Эти семь оберток были отштемпелеваны одновременно.
— Что вы имеете в виду, старина?
— Я хочу сказать, что адрес, набранный с помощью резинового клише, был оттиснут семь раз подряд.
Чешу в затылке, рассматривая адреса.
— Послушайте, Манье, — говорю я, — вы или Шерлок, или дьявол. Как вы, черт побери, можете утверждать что-либо подобное!
— Достаточно тщательно исследовать каждый адрес под микроскопом и сопоставить! Лицо, сделавшее почтовые отправления, приготовило обертки заранее. Это тем более верно, что три бумаги совпадают, составляя один большой лист… Видите…
Я согласен. Три бумаженции, без вопросов, совпадают краями.
— Дальше, — продолжает конопатый, — стало быть, экспедитор приготовил обертки. Обмакнул клише в чернильный тампон и оттиснул три раза, а потом макнул опять. Смотрите, как бледнеют чернила. Есть еще подтверждение: маленькая волосинка была на тампоне, а затем прилипла к печати. Видите, она оставила три раза след на первой букве «С» на фамилии Фуасса. После другого обмакивания шерстинка переместилась и залезла немного на вторую «С». И опять три раза подряд. А на седьмом она исчезла. Без сомненья, она осталась на тампоне, когда в третий раз наш тип обмакнул клише.
— А седьмой пакет не мог быть оттиснут позже? — предполагаю я.
— Не думаю, — улыбается Манье, — потому что он обернут в одну из трех частей того большого листа бумаги.
Я треплю его по плечу. Вот некто, у которого не тыквенные семечки вместо мозгов. Не хотел бы я сыграть с ним в семь взяток, не люблю глупого риска.
— Ну что ж, маленький храбрец! — говорю я, — прекрасное открытие. Вы по крайней мере недаром едите свой хлеб.
Если бы он уже не пламенел, то покраснел бы от удовольствия.
— Это еще не все, — говорит он.
— Вы еще что-то раскопали?
— Да, месье комиссар. Я почти уверен, что ни одна из этих бумаг не послужила оберткой для двух миллионов франков в десятитысячных купюрах.
— Излагайте…
— Я сходил в банк. Попросил приготовить пачку в два миллиона франков и тщательно измерил полученный объем. Потом по складкам на бумагах восстановил пакеты по форме. Точного совпадения нет. Отправитель переоценил толщину пачки.
— Может быть, он обернул деньги в несколько бумаг?
— Тогда бы не соответствовала поверхность. А она соответствует. Ваш приятель, месье комиссар, положил банкнот в десять тысяч на бумагу, чтобы определить площадь. Получив ее, он на глаз прикинул толщину… и ошибся.
Новый энтузиастский шлепок по спинке малыша.
— У меня есть только одно слово восхищения, Манье: браво!
Я оставляю его, чтобы вновь обрести Невыразимого.
Входя в кабинет, с удивлением слышу шум пылесоса. Как будто включили супертайфун на 220 вольт в розетку на 110. Объяснение простое: Пино спит. Деликатно бужу его, щекоча кончик носа концом его же галстука. Он подпрыгивает.
— Уже станция Рамбуйе! — вскрикивает он.
— Почти, — говорю я.
Он просветляет мутный гноящийся взгляд.
— Приснилось, что я в поезде. Не перекусить ли?
— Телятину любишь[11]?
— Да.
— А кресс-салат[12]?
— Очень.
— Тогда сваливаем в Во-с-Крессон, — решаю я.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что я хочу заарканить папашу Фуасса, и это так же верно, как две поллитры в литровой бутыли вина!
— Но по-по-почему? — блеет мой агнец.
— Потому что этот старый шутник должен быть продавцом воздушных шаров, а не владельцем гостиницы, по крайней мере, если оценить, как он нас надул, тебя и меня.
