Разве не они стали причиной многих моих дурных поступков? Не будь я под кайфом, стал бы я спать с проститутками? Могло ли мне прийти в голову прятать деньги в швейцарском банке? И уж конечно, я бы никогда не допустил, чтобы продажи у «Стрэттон» стремительно пошли вниз. Спохватившись, я мысленно одернул себя. Конечно, было бы заманчиво свалить все на наркотики, но, как это ни печально, пришлось признать, что во многом виноват я сам. Оставалось утешаться тем, что с этой минуты я постараюсь жить честно – и начну с того, что займусь «Стив Мэдден Шуз».
Не успел я принять это решение, как дверь распахнулась. На пороге стояла Чэндлер.
– Доброе утро, папочка! Пришла поцеловать, где у тебя бо-бо, – нагнувшись, она чмокнула меня пониже спины, сначала с одной стороны, потом с другой, после чего прижалась губами к моей пояснице, чуть повыше того места, где красовался шрам.
Я уставился на свою дочь. Когда же она успела вырасти? Пока я пребывал в наркотическом забытьи, Чэндлер успела распроститься с памперсами. Личико ее утратило младенческую пухлость, и хотя ей не было еще и трех, разговаривала она совсем не так, как обычно разговаривают дети в ее возрасте. Сморгнув слезы, я улыбнулся.
– А знаешь, малышка, вот ты поцеловала, где у папы было бо-бо, и все прошло!
– Правда? – спросила Чэндлер, недоверчиво округлив глаза.
– Да, малышка. Чистая правда, – подхватив дочку под мышки, я поднялся на ноги и со смехом подбросил ее вверх. – Видишь? У папы больше ничего не болит. Ну, разве не здорово?
– И ты снова будешь играть со мной во дворе? – все еще не веря, спросила она.
– Ну, конечно, а как же? – Я закружил ее по воздуху. – С этого самого дня я буду играть с тобой каждый день, обещаю! Но сначала давай найдем мамочку и порадуем ее новостями!
– А ее нет, папочка, – уверенным тоном заявила Чэндлер. – Она катается на Липеаре.
– Да? Ну что ж, в следующий раз составлю ей компанию. А сейчас пойдем отыщем Картера, идет? – Чэндлер радостно согласилась, и мы отправились на поиски Картера.
Увидев меня, Герцогиня буквально рухнула с лошади. В полном смысле этого слова. Лошадь дернулась в одну сторону, она – в другую, и вот она уже лежит на земле, кашляя и отплевываясь. Я поведал ей о своем чудесном исцелении, и мы радостно поцеловались. Это был чудесный, блаженный миг. А потом у меня вдруг вырвалось:
– Давай возьмем отпуск и проведем его на яхте. Отдохнем немного, расслабимся…
Но почему в этих словах прозвучала такая ирония?
Глава 34
Испорченный отпуск
О
, яхта «Надин»!Несмотря на все мое презрение к этой чертовой посудине и тайное желание полюбоваться, как она пойдет ко дну, я был вынужден, хоть и неохотно, признать, что есть нечто весьма сексуальное в том, что можно беззаботно качаться на голубых волнах Средиземного моря, чувствуя под ногами палубу 170-футовой яхты. А если уж честно, то вся наша компания: мы с Герцогиней и шестеро наших самых близких друзей – уже предвкушала, как станет наслаждаться жизнью в нашем плавучем дворце.
Естественно, никто не отправится в подобное путешествие, не позаботившись о провианте, поэтому вечером накануне отъезда я попросил Роба Лоруссо, одного из моих ближайших друзей, пополнить мой запас наркоты. Роб идеально подходил для подобного задания – и не только потому, что он собирался отправиться на яхте вместе с нами, но, главное, нам с ним в этом смысле было что вспомнить. Например, как мы добрых три часа, как безумные, гонялись за грузовичком экспресс-почты «Федерал Экспресс», отчаянно пытаясь найти потерянную посылку с кваалюдом.
Я знал Роба почти пятнадцать лет и, не боюсь этого слова, боготворил его. Мой ровесник, Роб был владельцем небольшой семейной ипотечной фирмы, в которой служащие «Стрэттон» брали кредиты. Подобно мне, Роб успел прочно подсесть на наркоту и к тому же обладал непревзойденным чувством юмора. Он не был красив – лет сорока пяти, полноватый, с мясистым, как у большинства итальянцев, носом и вялым подбородком, – но несмотря на это, женщины его обожали. Роб принадлежал к той редкой породе людей, которые непринужденно подсаживаются к компании красоток, которых они до этого дня в глаза не видели, пьют, рыгают, громко портят воздух, а те лишь восторженно закатывают глаза и лепечут:
