Уже в скором времени огромная орда с юга обнаружила их и поднялась на плато. Оба войска выстроились друг напротив друга. Анакимы больше не искали победы – только возможности уйти в забвение на своих собственных условиях. Залпы сатрианских лучников заполнили воздух свистом жалящих стрел, но довольно быстро выяснилось, что они бессильны против закрытых щитами анакимов. Тогда они стали биться на копьях – каменные наконечники сталкивались и трещали. Шеренги противоборствующих армий сошлись между собой на вершине Алтаря. С каждой атакой и ее отражением становилось все ясней: Всемогущий не оставил их. Хлодович и его Священная Гвардия вдруг приобрели чудодейственную силу – каменные наконечники сатрианских копий раскалывались, лишь только прикасались к ним. Хлодович и Гвардия впали в неистовство. Битва длилась несколько часов. Боевые линии сходились и расходились множество раз, пока наконец Хлодович и Священные Гвардейцы не сумели прорваться сквозь центр сатрианского строя и разорвать его на части. Сатрианцы дрогнули, стали отступать, а затем и вовсе побежали, преследуемые всадниками Орисов. В тот день их погибло несколько тысяч.
Так, благодаря вере, была одержана победа. В самый темный час упорная решимость анакимов была вознаграждена вмешательством Всемогущего. Но не следует забывать, что между ним и Хлодовичем был заключен договор. После того, как боевые линии разошлись в последний раз и цель Хлодовича оказалась достигнута, он был повержен ударом топора. Всемогущий справедлив, и его нельзя обмануть. Кости великого человека были похоронены здесь же – на вершине Харстатура – в качестве подношения Богу.
Скаллагрим закончил свою песнь, и воцарилось глубокое молчание, прерываемое только потрескиванием костра. Здесь, на том самом месте, где была одержана священная древняя победа, под ясным небом, усеянным великолепными звездами, каждый представлял себе героев былых времен. Скаллагрим оказался прекрасным бардом, умевшим отлично заряжать атмосферу. Роуперу показалось, что сквозь мягкий свет пылавшего огня он видит перемещающиеся тени. Бесшумно крадущиеся сгустки тьмы остановились и посмотрели на него. Что-то слабо блеснуло – словно в ночи двигался темный кремниевый наконечник копья. Что это было? Призрак одного из тех огромных древних героев? А может, сам Хлодович? Сидящие вокруг костра проследили за его взглядом и стали смотреть в ту же сторону. Смутные образы в ночи отреагировали. Роупер почувствовал, как что-то стало удаляться прочь. Он не был уверен, что видит или слышит их, но чувствовал всем телом вибрацию от тяжелых шагов, уходящих по темному коридору вдаль…
Оглядевшись, Роупер понял, что все чувствуют примерно то же самое.
– Пэры, вы услышали, насколько свято место, на котором мы остановились, – нарушил он наконец молчание. – Более судьбоносного знака невозможно себе представить. Идите теперь и расскажите об этом легионам. Пусть они знают, что именно на этой наковальне была выкована наша страна.
Легаты разошлись, и у костра под ночным небом остались только Роупер и Прайс.
Роупер, отложивший заточку Холодного Лезвия на то время, пока слушал Скаллагрима, вернулся к своему занятию. Прайс озирался, напряженно вглядываясь во тьму. Потрескивал огонь, оба молчали. Роупер вдруг осознал, что это был первый раз, когда они с Прайсом остались наедине. Присутствие гвардейца почему-то тяготило.
– Скаллагрим – прекрасный бард, не так ли? – отважился заговорить Роупер.
– Такая уж история, – пренебрежительно бросил Прайс. – Этому месту она очень подходит.
Воцарилась долгая пауза.
– Хлодович, наверное, был твоим предком, Роупер.
Роупер.
– Главным его достижением стало то, что он закончил самый позорный период нашей истории – Эпоху Искоренения, – продолжил Прайс. – И теперь мы здесь, на том же самом поле, с главнокомандующим, в жилах которого течет та же кровь. И которому предстоит встретиться с тем же врагом. – Прайс бросил на Роупера странный взгляд через костер. – Думаю, Хлодович просто позволил нам выиграть время, не более того. И с тех пор его кровь сильно разжижела.
