– Моя дорогая! – воскликнула женщина за прилавком с лежащими на нем рулонами тканей.
Через плечо ее была перекинута перевязь, которая слегка топорщилась.
– Сигураста! – Кетура почти подбежала к женщине и обняла ее, перегнувшись через прилавок. – Спасибо за последние дни! – произнесла она самое теплое приветствие, употребляемое в Черной Стране. – Как поживает наша очаровательная девочка?
Кетура осторожно отогнула край перевязи и посмотрела на спящую малышку. Ребенок слегка пошевелился, повернул голову к груди матери и упрямо нахмурился.
– Пока здорова, – ответила Сигураста. – Вижу, у тебя возникли проблемы по хозяйству?
Она говорила об имении Видарров, следить за которым было поручено Кетуре.
– Никаких проблем, – ответила Кетура. – Отец любит жаловаться, но управлять имением не так уж и сложно. У меня есть немного леса на продажу, так что надо поторопиться, пока Авалдр не набрался. Кстати, выпьешь завтра с нами вина?
Сигураста ответила, что с удовольствием. Кетура поцеловала на прощание подругу и ее малыша в щечки, и они расстались.
Но как только Кетура отошла от прилавка, лицо ее приняло прежнее тревожно-решительное выражение.
Женщину, с которой она говорила, звали Сигураста Закарьясдоттир. Она была женой Виньяра Криствинсона – Советника-по-Продовольствию, близкого друга Уворена Могучего. Все дела Роупера теперь стали делами Кетуры, а Роупер нуждался в том, чтобы военный совет Уворена был разрушен. Надо было придумать способ свалить Виньяра Криствинсона, и, возможно, нужный ключ к этому сможет добыть его собственная жена. Кетура воспринимала себя как воина, участвующего в военной кампании. Но в отличие от тех, кто ушел, поле ее битвы находилось здесь, и Сигураста, вне зависимости от того, знала она это или нет, превратилась в ее временного союзника.
Кетура направилась к прилавку, вокруг которого уже собралась небольшая толпа. Там стоял коренастый мужчина невысокого роста, нескрываемо наслаждавшийся оказываемым ему вниманием. Его блуждающий взгляд остановился на Кетуре, и глаза удивленно раскрылись.
– Защити меня Всемогущий! – воскликнул он, замахав руками в притворном ужасе и скорчив страшное лицо. – Нет, только не сегодня, мисс Кетура! Я и так весь на нервах, чтобы заводить еще беседу с вами.
Она расмеялась и, протиснувшись сквозь толпу покупателей, положила руку ему на плечо.
– Авалдр, я пришла оказать тебе любезность.
– Она всегда так говорит, – объяснил Авалдр остальным покупателям. – Что на этот раз, мисс Кетура? Могучий мореный дуб? Хрусталь с Зимней Дороги?
Авалдр любил пошутить, когда видел Кетуру, а теперь перед ним собралась еще и публика.
– Что же ты возьмешь в качестве оплаты? Этот прилавок? Или, может быть, мои ботинки?
– Не надо драматизировать, Авалдр. У меня припасен отличный ясень, но, если тебе не надо – всегда найдется Бьяркан или Пармес.
– Только не теперь, когда Ульфа ушел на войну, – лукаво ответил Авалдр, имея в виду легион, в котором служили его конкуренты.
Кетура развеселилась.
– Это древесина, Авалдр. С ней ничего не станется до их возвращения. Если тебе показалось, что ты единственный покупатель в крепости, я не буду продавать тебе ее из принципа.
Он одарил ее лучезарной улыбкой.
– Но я и есть единственный покупатель в крепости!
Он обвел рукой людей, собравшихся перед ним.
– Авалдр, мы же с тобой старые друзья, – сказала она, слегка погладив его по щеке. – Ты же не станешь на мне наживаться?
Авалдр снова поднял руки и махнул ими от себя, делая вид, что прогоняет ее, но выглядел при этом чрезвычайно польщенным.
– Кажется, у меня нет выбора. Сколько у тебя?
– Три тонны, двадцать футов[20] длиной.
– Непросохшие?
– Пока да. Вырублены две недели назад в Траудене.
Заключив сделку, в качестве платы за древесину Авалдр согласился доставить в дом Текоа железо, хранившееся на складах за стенами крепости. Кетура попрощалась с ним и, выбравшись из толпы, отправилась на поиски пряжи. Обнаружив нужный прилавок и сторговавшись в цене, она вынула медь из своего кожаного мешка и подала ее стоящей за прилавком женщине. Та с помощью широкой стамески и молотка отрезала несколько пластин от медного бруса и вернула оставшийся слиток Кетуре. Со следующего прилавка торговали гусиными яйцами. Истратив остаток меди, Кетура купила целый ящик яиц, бережно пересыпанных мелко порубленной соломой.
