Главная Хранительница вошла внутрь, Кетура последовала за ней. Стены комнаты были выложены из голого серого камня. Единственным украшением кельи являлся тонкий запах ароматического масла, которое Кетура не смогла опознать. Еще одна служительница сидела в углу, а в центре комнаты, на толстых камышовых матах, стояли на коленях три женщины-историка. В отличие от мантий, которые носили служительницы, их мантии были черными – с затейливым узором из кремовых полос, обозначавших период, в котором специализировалась келья.
– Сестры, это Кетура Текоасдоттир, – объявила Главная Хранительница. – Возможно, вы сможете ей помочь. Она захотела услышать песнь о том, как возник Криптей.
Две служительницы быстро переглянулись, девушки-историки посмотрели на свою старшую коллегу. Той было лет сто восемьдесят. Черные волосы пожилой келейщицы были уже изрядно тронуты сединой, а лицо покрыто такой густой сетью морщин, словно она всю жизнь жила на свежем воздухе.
– Конечно, мы споем. Присаживайтесь, мисс Кетура, – сказала она и указала на каменный пол рядом с собой.
Кетура грациозно поклонилась и встала на колени.
– Хорошо, – кратко ответила Главная Хранительница.
Она еще раз пристально посмотрела на Кетуру и ушла, не сказав больше ни слова. К удивлению Кетуры, вслед за ней торопливо и молча засеменили служительницы.
Она осталась наедине с коленопреклоненными историками.
Младшие развернулись лицом к старшей, стоявшей посередине перед Кетурой, но смотревшей не на нее, а в пол. Старшая прочистила горло, выпрямилась и издала мягкую низкую вступительную ноту. Затем раздался звук, который Кетура сначала приняла за удивленный вздох одной из младших, но вторая ответила тем же. Звук был похож на непроизвольный выдох – такой получается, если хлопнуть ладонью по спине говорящего человека. Две женщины обменивались вздохами снова и снова, создавая подобие быстрого диалога, пока звуки, издаваемые ими, не изменились. Теперь можно было подумать, что они задыхаются – как люди, испытавшие шок. Женщины вздыхали все быстрее и быстрее, звуки становились все более ритмичными, пока не заполнили собой всю комнату. Кетуре показалось, что и ей перестало хватать дыхания. Сердце ее заколотилось быстрее. Звук окружал со всех сторон и, когда слушать его стало почти невыносимо, он вдруг снова изменился, сделавшись более мягким. Теперь женщины издавали вздохи удовольствия и удивления – словно две случайно встретившиеся подруги, обменивавшиеся восторженными приветствиями.
Звуки сплетались друг с другом, образовав пульсирующий неземной аккомпанемент. Старшая начала петь. Слова звучали как глухое рычание, производимое задней частью горла:
Сорок восемь тысяч лет почти минуло
От момента зарожденья Бездны,
И на Каменный Трон по праву
Сел новый Лорд – Лелекс Могучий.
Темны были волосы Лорда,
Подобно крови загустевшей,
Мудры его были сужденья —
Приятно их было послушать.
Проще сталь расцарапать ногтем,
Говорили, чем вызвать смятенье
В его серых глазах цвета ливня.
Верно Черному Лорду служили
Волк, река, ветры, а также —
Севера хмурое небо.
Взошедший на трон Лелекс
Знал, что обязан был сделать
Для Северного народа.
Люди устали от стали.
Воины жаждали сбросить
Доспехи с себя и седла
С коней своих. И чтобы стрелы
Делали лишь для охоты.
Люди мечтали, чтоб в мир,
Залитый морем крови
И войной бесконечной,
Новую жизнь вдохнул Лелекс.
Полных три года Лелекс
Правил своим народом,
Исполняя чаянья граждан.
Ведь всегда мечтали анакимы
О порядке – простом и спокойном,
Словно железное море.
Но мир, драгоценный и хрупкий,
Как новорожденный мальчик,
Разрушен был в одночасье
Одновременно с вторженьем
Несметной орды сатрианцев.
Наточили мечи легионы
И на поле, носящем названье
«Газенардж», схлестнулись с врагами.
В той битве, довольно скорой,
Сатрианцы были разбиты,
Но в самом начале сраженья
Сын могучего Лелекса-лорда,
Храбрый Амунди, был разорван
Безумной ордой сатрианской.
Бедный Лелекс видел смерть сына.
Черный Лорд смотрел, неподвижный,
На то, как погиб его мальчик
От ударов чудовищ с юга.
Сердце могучего Лорда,
Твердое все эти годы,
Треснуло, словно камень,
В жаркий огонь упавший.
