Солдат сбросил с себя его руку. Взгляд его метался между рыцарем и выскочкой. Наконец, он оценил могучий рост рыцаря и отступил. Последним молча вышел хозяин таверны, оставив Белламуса, Сте́пана и повешенных наедине.
– Это моя ошибка, – сказал Белламус. – Ведь знал же, что нельзя давать эль раньше еды!
– Ошибку совершили они, – возразил Сте́пан. – Сомневаюсь, что кому-то захочется сегодня это повторить… Тем не менее, – он повернулся к повешенным, – вы все еще можете обрезать веревки. У них еще есть шанс выжить. – Сте́пан бросил косой взгляд на Белламуса, по-прежнему стоявшему к повешенным спиной. – Не уверен, что солдатам это понравилось.
– Мои люди видели вещи и пострашнее. Они никогда не нарушат мои приказы. А новоприбывшим следовало преподать урок. – Белламус пнул ногой сено, покрывавшее пол. – Сейчас они в гневе. Но это чувство утихнет, а урок останется.
Он с грустью посмотрел в открытую дверь амбара, так и не обернувшись назад. Повешенные уже перестали раскачиваться и теперь мелко дрожали.
– Боже, какой позор! – пробормотал Белламус. – Давай уберемся отсюда как можно быстрее. Мне надо увидеться с королем.
Роупер проснулся, дрожа от холода. Он лежал в узкой кровати, в собственных покоях. Пока он спал, грубое шерстяное одеяло почти сползло, и Роупер натянул его обратно на плечи. Рядом застонала Кетура. Она нервно расправила одеяло и положила руку ему на грудь, затем уткнулась лицом в подушку, набитую конским волосом.
«Моя голова!»
Роупер прищурил глаза и поморщился.
Он не помнил ни как уходил вчера из Зала Славы, ни того, что произошло после речи Уворена. Вспоминалась только какая-то борьба. Уворен вроде бы победил. А вот Прайс проиграл во второй же схватке и ходил до конца праздника недовольный.
Роупер взглянул на окно над столом, но сделал это слишком резко, и комната закружилась. Тогда он прикрыл глаза, немного полежал, подождав, пока мир вокруг не остановится, и открыл их снова. За окном падали снежинки. На карнизе даже образовался небольшой сугроб. Неудивительно, что он замерз.
«Надо найти кровать побольше», – подумал Роупер рассеянно.
Было слишком холодно, чтобы просто лежать. Он выпростал себя из-под Кетуры, встал и ощутил навалившийся приступ тошноты. Роупер осторожно надел хлопковую тунику, подпоясался, затем достал из окованного железом сундука тяжелый плащ, сшитый из волчьих шкур, и накинул его на плечи. Открыв двери покоев, он увидел молодую женщину-служанку и потребовал еды, воды и высушенных корней одуванчика. Принеся все это, служанка настояла на том, чтобы разжечь для него камин в задней половине комнаты. Дернув за небольшой рычаг, повернувшийся с глухим стуком, она открыла заслонку дымохода и разожгла огонь. Затем поставила на решетку закопченный медный котелок с водой и, поклонившись, вышла из комнаты. Роупер подождал, пока закипит вода, бросил сухие измельченные корни в бурлящую жидкость и оставил завариваться.
Пока готовился отвар, он смотрел в окно. Снег кружился хлопьями, застилая даль. На крышах ближайших домов уже лежали сугробы в шесть дюймов[36] высотой. Снег заметал свинцовые водостоки, влетал в открытые окна и мягко ложился на шиферную черепицу. Огонь в камине уютно ревел, и тепло уже начало заполнять комнату. От котелка доносился горький аромат завариваемых корней.
Роупер перелил дымящееся варево в чашку из бересты, процедил через хлопковую марлю и сделал маленький глоток. Затем присел к столу и вновь задумчиво уставился в окно.
– Дай мне тоже, – пробормотала Кетура в подушку.
Роупер встал и налил чашку ей. Кетура села, отхлебнула отвар и поморщилась. Черные волосы свободно ниспадали на плечи. Роупер смотрел на нее наполовину с восторгом, наполовину рассеянно.
– Напомни, кто вчера победил? – спросил он наконец.
– Берсеркер. Тарбен, – ответила она. – Он боролся с Увореном в финальной схватке. Уворен почти победил, но Тарбен оказался слишком силен.
Роупер смутно что-то припоминал. Но образ огромной волосатой фигуры в его памяти упрямо превращался в медведя. Взгляд Кетуры обшаривал его лицо. Потом она улыбнулась ему так сладко, что он невольно улыбнулся ей в ответ.
