Сперва Прайс, словно обезумев, с пронзительным криком кинулся на плотный строй рыцарей, стараясь даже не убить их, а свалить с ног. Его ярости хватило на то, чтобы создать небольшой пролом, который вовремя заметил Грей. Он устремился туда вслед за своим протеже, и вместе они исполнили роль наконечника копья, телом которого стала Гвардия, прошедшая сквозь строй рыцарей и разорвавшая его на части. Оказалось, что там же, за спинами рыцарей, находился сам лорд Нортвикский, безобразно оравший на своих солдат. Прайс, Грей и Леон втроем напали на телохранителей лорда. Протеже и его наставник прикрывали Леона, а тот прорубался через воинов охраны лорда, чтобы отсечь голову вражеской армии. В общем-то, этого оказалось достаточно.
Но был еще один момент, о котором Роуперу хотелось поговорить.
– Все прошло чисто? – спросил он у Грея, наклонившись к нему поближе.
– Все, как мы договаривались, лорд, – ответил Грей, нисколько не заботясь о том, чтобы понижать голос. Роупер заметил, что Уворен отодвинулся уже на пару мест в сторону. – У нас было вполне достаточно настоящих трупов в возах, чтобы им даже не пришло в голову проверять тех, кто шевелился. Они отвезли нас прямо в хирургию. Ситуация стала несколько щекотливой, когда пришли хирурги, но нам удалось быстро нейтрализовать их и спрятать в операционной. Потом мы услышали приближение к городу маршевой колонны и стали ждать удобного момента. Захват Великих Врат прошел невероятно удачно. Все оказалось проще простого. И вот результат: мы взяли Хиндранн, и не пролили при этом ни капли крови.
И Грей широко улыбнулся Роуперу, который думал в тот момент о том, что он может править хоть целый век, но второй раз подобной впечатляющей победы ему уже не добиться.
Наконец принесли мясо – тушу великолепного вепря в хрустящей соленой корочке, обжаренную в меду. Блюдо внесли шесть девушек-служанок, заслуживших в свой адрес массу восхищенных возгласов. Вепрь прибыл в сопровождении легиона Гусей, легиона Уток и легиона Цыплят. Кроме того, на каждый стол водрузили по истекающему жиром поросенку, фаршированному упоительно пахнущей черемшой. К мясу подали двести караваев хлеба с толстой корочкой.
Роупер встал (слегка пошатнувшись) и поднял рог. В зале под сводчатым потолком немедленно воцарилась тишина. Воины рассеянно дожевывали, не спуская с Роупера глаз. Нахмурившись, он окинул всех собравшихся взглядом и произнес:
– За наших павших товарищей!
– За павших товарищей! – эхом откликнулся зал.
Все шумно повскакивали с мест. Раздался грохот как минимум трех упавших скамеек. По залу прошелестел тихий шепот – воины произносили вслух имена своих недавно погибших друзей. Роупер склонил голову, все еще держа рог на отлете, и также произнес одно имя:
– Кинортас…
Затем он поднял голову:
– Когда-нибудь мы обязательно с ними встретимся! А теперь – награды за отвагу!
Последняя фраза вызвала живой интерес. Теперь по залу пронесся тихий рокот, а не торжествующие крики, которыми приветствовалось все остальное в эту ночь, и наступила тишина.
– Эта война состояла больше, чем из двух битв. Их было три, и в первую мы оставили поле боя раньше сатрианцев.
Роупер замолчал и поднял руки, как бы пытаясь остановить те добродушные насмешки, которые сразу же последовали за этими словами. Люди смеялись над тем, что долгое время он считал своим величайшим позором. Но теперь можно было выдохнуть – тот пропитанный дождем день окончательно ушел в прошлое.
– Первую битву нельзя назвать славной, но доблесть, проявленная в самой безнадежной ситуации, стоит дороже любой другой. Нет никаких сомнений в том, что сегодня в этом зале было бы гораздо меньше празднующих, если бы не поступок Прайса Рубенсона. А возможно, нам было бы не до праздников вовсе. За убийство графа Уиллема, в то время как остальные уже поглядывали в сторону холмов, я вручаю ему знак награды за отвагу!
Раздался одобрительный рев.
Роупер повернулся к Прайсу и кивком подозвал его к себе. Прайс встал под радостные ликующие крики и подошел к Роуперу. Он уже привык к тому, что вызывал восхищение со стороны других воинов, поэтому на лице его не дрогнул ни один мускул. Подойдя к Черному Лорду, он опустился на одно колено, поднял руки и наклонил голову. Роупер возложил левую длань на голову Прайса, а в правую взял серебряный браслет. Прайс уже носил по одному такому браслету на каждом запястье, и Роупер добавил третий, закрепив на правой руке легионера.
