— У тебя подруги есть? — первым делом спросил Паха.
— Желательно, незанятые, — добавил я.
— Серега жениться хочет.
— Просто умираю.
— А мы — свидетели.
— И никто вас не спрашивает.
Девушка удивленно рассматривала нас пару секунд и вдруг рассмеялась.
Чувство юмора у нее есть. Это хорошо.
— Знакомьтесь, — Паха указал на меня рукой.
Девушка протянула руку.
Не видя ее глаз за темными стеклами очков, я почувствовал, что взгляд ее был оценивающий, заинтересованный. Будто многое обо мне слышала, и вот теперь довелось встретить. Никак Паха наболтал про меня интересного? С него станется.
— Альбина, — Паха указал на девушку.
— Можно просто Аля, — сказала Аля.
— Очень приятно, — я пожал ее ладонь, — Сергей, можно просто Кирилл.
Паха залился хохотом. Альбина на этот раз не улыбнулась. Даже из вежливости. Она продолжала смотреть на меня изучающим взглядом. Тут у нее было неоспоримое преимущество — она мои глаза видела. Я пытался почувствовать исходящую от нее энергию, почувствовать информационные волны, ощутить флюиды через прикосновение рук. Зацепиться за что-нибудь. Все как-то странно… Наконец обмен любезностями завершился, и мы одновременно разжали ладони.
Альбина сняла бейсболку и очки.
— Твою… — прошептал я и замолчал.
Альбина улыбнулась мне и задорно подмигнула.
— А хорошо быть колдуном?
Сейчас мне восемь лет. Вечер. Пятница. Дневные заботы закончились. За последними посетителями закрылась калитка. Мы с дядей сидим на скамейке возле дома. Черемуха раскинула над нами ветви. Ее листья образовали светло-зеленый купол, а спелые черные ягоды гроздьями нависли над нами. За ягодами с любопытством наблюдают окрестные воробьи. На дворе стоит вторая половина августа. Скоро школа приветливо откроет свои двери и — здравствуй, второй класс! Чтоб тебе пусто было с твоими таблицей умножения и глаголами! Если бы не природоведение, единственный нормальный урок, в школе нечего было бы делать.
Дядя немного удивленно посмотрел на меня, подумал и пожал плечами:
— Да что тут сможет быть хорошего?
— Ну, ты ж можешь превращаться в волка, летать умеешь.
— Летать? — рассмеялся дядя, — Ну если во сне, да и то, не всегда.
— Просто ты еще об этом не знаешь, — объяснил я и дядя рассмеялся.
В то время я не обратил внимания, что о превращении в волка он промолчал.
— Ну, ты же можешь колдовать? — настаивал я.
— А что такое, по-твоему, колдовство? — дядя облокотился на спинку скамейки, устроился по удобнее, и как учитель на экзамене, приготовился меня слушать.
— Это когда умеешь летать, — начал я.
— Птицы могут летать, — заметил дядя.
— Когда человек может летать, — поправился я.
— Ну да, самолетом.
Дядя любил путать и сбивать с толку, но благодаря именно этому, я на всех экзаменах вел себя спокойно и уверенно, даже если был абсолютно не готов.
Я глубоко вздохнул и начал новую попытку, старательно выговаривая слова, будто пишу их в чистовую тетрадь:
— Колдовство — это, например, когда человек может летать без крыльев и самолетов. И не спя… И не во снах… — я зажмурился и собрался с силами, — когда он. Бод. Рст. Вует.
— Приведи пример летающих людей.
— Баба-Яга, — торжественно заявил я.
— А ты ее видел?
— Это наша директриса, — шепотом произнес я, — она точно колдунья.
— Да она даже не выглядит, как колдунья, — смеясь, сказал дядя.
— А как она должна выглядеть? — поинтересовался я.
Где-то в лесу пронзительно закричала птица, почти по-человечески. Крик, несущий в сердце холод и тоску, пронесся над нами на черных крыльях и растворился в вечерней тишине. Я поежился. Не самая лучшая тема, прочитал я в дядиных глазах. Но он пододвинулся ко мне поближе и серьезно начал:
— Запомни — если у женщины рыжие волосы и зеленые глаза, это еще не значит, что она колдунья.
Дядя посмотрел на меня, я кивнул головой.
— Но самые сильные и опасные колдуньи — именно рыжеволосые и зеленоглазые.
— Сильнее тебя? — изумился я дядиным словам.
— И намного.
— Почему? — вдруг мне стало как-то не по себе.
— Потому что, если, например, одна такая влюбит тебя в себя, то отваром одуванчика тут не отделаешься.
— А я ее палкой по голове, — выдал я гениальную мысль.
