Мать, конечно, поняла, что Вольф просто отвлекает ее от мысли от сыне, а попросту говоря, «заговаривает зубы», подготавливая к страшному известию. Она даже не способна была удивиться, откуда он знает о ее беременной дочери.
– Нет, пан Мессинг, не тяните, говорите правду: я готова к самому худшему.
– Вашего Владика нет в живых.
Вопреки ожиданиям она не упала в обморок, но еще долгое время не могла оправиться от рыданий. Наконец она нашла в себе силы покинуть кабинет.
После этого к кудеснику обращался еще не один человек – каждый со своими просьбами, к тому же продолжались гастроли Мессинга, и постепенно он стал забывать убитую горем мать, ее милое доброе лицо… Но по прошествии некоторого времени память об этом предсказании вернулась к нему. А произошло следующее. Туда, где он выступал в тот момент, пришла телеграмма: «Приезжайте немедленно в…» – далее следовало название города, где произошла встреча с матерью, потерявшей сына.
Все бросив, Мессинг первым же поездом приезжает. На перроне его встречает толпа, и он уж было подумал, что ему как широко известному артисту местные власти устроили торжественную встречу. Однако… ни цветов, ни улыбок, ни музыки он не замечает. Напротив, лица встречающих пасмурны и хмуры.
И вот от толпы отделяется молодой мужчина:
– Так это вы и есть Вольф Мессинг, шарлатан и обманщик?
Тут уж наш герой совсем растерялся и потребовал объяснений: ведь он знал, что его совесть чиста: он никого не обманул и не обидел.
Но глаза парня сверкали гневом:
– Вы совершили двойное преступление: похоронили заживо одного человека и чуть не вогнали в гроб другого! – и он указал на стоящую рядом женщину, лицо которой Мессинг сразу же вспомнил.
– А кого я похоронил заживо?
– Да меня, меня вы сочли мертвым, а я, ее сын, вот он! Я жив, черт возьми!!!
Чтобы избежать самосуда, который пытался учинить разгневанный Владик, Мессинг предложил отправиться всем к местному раввину и там разобраться. У раввина он попросил показать ему еще раз письмо. «Да, я виноват, я стал причиной того, что бедная мать залила его слезами, хорошо хоть, она не умерла с горя», – казнил себя совестливый и ответственный Вольф.
Но… чем пристальней он вглядывался в письмо, тем более убеждался, что первое его заключение было верным: писал его мертвый человек. В чем дело? И тут его осенило:
– Успокойтесь, Владик, и лучше скажите-ка, вы сами писали это?
И услышал то, что ожидал:
– Нет, у меня была ранена правая рука, и я писать не мог. Сделал это под мою диктовку сосед по палате.
– И ваш друг умер, не так ли?
– Да, причем совершенно неожиданно.
– Ну вот, теперь все ясно. Дорогая пани, простите меня за горе, которое я вам причинил. Но ведь вы сказали, что письмо от сына, посмотрите, тут и подпись: «Твой Владик». Я понял, и теперь вижу, что не ошибся, что писала его рука человека, который ныне мертв. Еще раз простите.
Недоразумение было улажено, репутация ясновидца восстановлена, но этот случай он запомнил навсегда.
