Борис осторожно подошел к буфету, как вдруг он сам собой повернулся и из щели показалась сначала рука с фонарем, а потом человек невысокого роста в офицерском френче без погон. Борис рванул из-за пояса «наган» и выстрелил, вернее, хотел выстрелить, но получилась осечка. И, бросаясь на пол и откатываясь в сторону, он услышал вслед три выстрела. Фонарь, который был в руках у батьки Чижа, упал и разбился, свой Борис потушил еще раньше. Теперь комната освещалась только бликами луны. Стараясь не шуметь, Борис приподнял голову. Там, где, по его предположениям, должен был находиться батька Чиж, никого не было. «Куда он мог подеваться?» – в недоумении подумал Борис. Он переполз к комоду красного дерева с пузатыми ящиками. Комод был в относительно приличном состоянии, только без одной ноги, и на то место аккуратный Борисоглебский подсунул чурочку. Еще с ящиков были сорваны все медные ручки – очевидно, какой-либо хозяйственный мужик решил у себя дома приспособить их к делу. Борис вытащил свой собственный «наган», проверил – все патроны были на месте, полный барабан. Потом он осторожно выглянул из-за комода, осматривая зал. Стояла ничем не нарушаемая тишина. Неужели Чиж ушел? Нет, он не успел бы этого сделать, все произошло очень быстро. Надо ждать. Наконец в дальнем углу зала послышался какой-то подозрительный звук, Борис шарахнул на звук из «нагана» два раза, и только когда плечо обожгла пуля, прилетевшая совсем с другой стороны, он понял, что его провели.
Откатившись в сторону, он снова замер. Ему опять померещилось еле заметное движение в дальнем конце помещения. На этот раз он не стал стрелять сразу, а осторожно подобрав на полу стреляную гильзу, бросил ее в сторону. Тут же темноту трижды прожгло огнем – затаившийся в дальнем углу противник выстрелил туда, где упала гильза, – как видно, тоже нервничал и попался на свой собственный трюк. Борис мгновенно отреагировал – выстрелил три раза в то место, где только что был Чиж… Точнее, он хотел выстрелить три раза, но «наган» шарахнул только дважды, третьего выстрела не было – патрон заело… Услышав сухой щелчок бойка, Борис обмер. Он быстро откатился на новое место, чтобы не получить пулю, но Чиж молчал. Борис снова бросил в сторону стреляную гильзу, чтобы проверить – может быть, его выстрелы достигли цели и Чиж убит, – но надежда не оправдалась: снова раздались два выстрела. Борис положил на пол ставший бесполезным «наган» и осторожно пополз по полу, вглядываясь в темноту и пытаясь определить место, где притаился враг.
– Что, господин офицер, никак, патроны кончились? – раздался в темноте голос, показавшийся Борису странно знакомым.
В ту же минуту загорелся фонарь Бориса, подобранный Чижом. Его свет ослепил после царившей в комнате темноты. Худощавый человек в офицерском френче без погон стоял возле стены с фонарем в одной руке и револьвером в другой, оглядывая помещение, чтобы найти и добить Бориса. Ордынцев вдруг вспомнил, где он слышал этот голос, где видел этого человека: минувшим летом этот худощавый офицер допрашивал Бориса в феодосийской контрразведке – наркоман и садист, находившийся на грани помешательства…
– Мать честная, Карнович! – закричал Борис, не веря своим глазам. – Вы что – с того света, что ли? Вас же в Феодосии расстреляли…
– Собирались, – злорадно сообщил Карнович, – да не успели.
– Ну, здравствуйте, штабс-капитан, – хрипло проговорил Борис, усаживаясь поудобнее и демонстрируя Карновичу раненое плечо. – Или вас теперь нужно называть батькой?
– Старый знакомый! – процедил Карнович, высоко подняв фонарь и направляя его свет на Бориса. – Господин Ордынцев, если не ошибаюсь!
– Не ошибаетесь. – Левую раненую руку Борис держал на виду, а правой пытался нашарить на боку единственное оставшееся оружие. – В отличие от вас, Карнович, я имени не менял и присяги не нарушал. А вам, выходит, удалось из тюрьмы бежать? Я всегда говорил, что в нашей контрразведке бардак!
– Ах, какие мы благородные – присяги он не нарушал. Да вашему Белому делу все равно скоро конец – не сегодня, так завтра. А я со своими мужичками успею озолотиться.
