Девушка направилась к двери.
— Мама, я, пожалуй, пойду! Все необходимое у тебя есть: графин с водой (я добавила немного вишневого сиропа), швейные принадлежности, вязание. На ужин я приготовлю жареные белые грибы с чесноком и поджаренным салом. И салат! У меня на огороде прекрасный латук!
— Белые грибы? — удивилась Ортанс. — Ты нашла белые грибы?
— Недавно прошли хорошие дожди, мам. И я их не нашла, а купила у племянника Базиля.
— Не знала, что у старого писаки есть племянник!
Ортанс непрерывно поглаживала живот, который все округлялся и округлялся.
Клер улыбнулась про себя. Этот таинственный племянник был не кто иной, как Жан. Полиция прекратила поиски в долине. Базилю пришло в голову, что Жана можно представлять своим родственником как в Пюимуайене, так и всем, кто к нему захаживал. Юный беглец, должным образом одетый и с отросшими черными кудрями, не вызвал у местных и тени подозрения. Толстая жена бакалейщика заверяла своих покупательниц, что неравнодушна к пареньку — он такой красавчик! А на уродливый шрам у Жана на запястье и вовсе никто не смотрел.
Базиль радовался, что так легко провел своих сограждан и что ежедневно видится с Клер, которая прибегает к ним на закате — взбудораженная, с бьющимся сердцем и разрумянившимися щеками. Девушка понятия не имела, что он все еще пестует идею мести Эдуару Жиро. В планах бывшего учителя было подтолкнуть ее к отъезду вместе с Жаном, лишив тем самым Фредерика невесты. Он рассказал своему псевдоплемяннику всю историю от начала до конца. Жан слушал, стиснув кулаки, — так велико было его презрение к Колену Руа. По отношению к Жиро-младшему он испытывал ненависть — еще бы, он посмел принудить Клер к этой постыдной помолвке! И страшно ревновал к нему возлюбленную.
— Я увезу ее, Базиль! Он ее не получит!
И они придумывали один план за другим, оставляя Клер в неведении. А ее единственной заботой было встретиться с любимым, ласкать его и целовать. Каждую ночь она стонала, отдаваясь ему, обнаженная и ненасытная. Целомудрие, плотский грех, угрызения совести — Клер забыла обо всем, кроме своей любви.
Ортанс удержала дочь за руку и спросила язвительным тоном:
— Ты сказала «купила»? Мог бы отдать их тебе даром! Его дядюшка платит нам за дом сущие гроши! Стыдно людям сказать! Колен к нему слишком добр.
Клер промолчала, потому что ей хотелось поскорее улизнуть в сад, где ее дожидалась Бертий.
— Мам, у меня полно дел, — сказала она.
Девушка сбежала по лестнице и поспешила на улицу. Мельница в это время года утопала в зелени. Скалы в ярком солнечном свете казались белыми. Под яблоней Бертий с Этьенеттой лущили фасоль. Клер соорудила для них примитивный стол: три доски поверх деревянной треноги. Служанка покосилась на молодую хозяйку. Она завидовала ее крепкой, высокой груди, тонкой талии и платьям из цветастого хлопка.
— Ну что, принцесса, далеко еще до четырех фунтов, которые мне нужны для завтрашнего обеда? — спросила Клер.
Бертий улыбнулась, сунула руку в миску с бобами, и они покатились с ее ладошки — цвета свежего молока, блестящие и гладкие.
— Смотри, какие красивые! И ни одного жука-долгоносика[19]!
— Какое везение, принцесса! — улыбнулась кузина. — Глупышка: долгоносики портят только сухую фасоль!
— Откуда мне это знать? Я не в деревне родилась!
Клер устроилась рядом, положила перед собой горку желтых в коричневую крапинку стручков. Это занятие не казалось ей скучным: какие чудесные мечты в это время занимали ее ум! Бертий, которой хотелось поболтать с кузиной без посторонних ушей, выразительно посмотрела на Этьенетту. Она не любила эту худую, слишком любопытную девушку. Клер намек поняла.
— Этьенетта, может, сводишь коз ненадолго к каналу? Там полно колючек. Пусть они их подчистят!
— Хорошо, мамзель!
Соважон зарычал, потому что Этьенетта наступила ему на лапу.
— Смотри под ноги! — рассердилась Бертий. — Как можно быть такой неловкой!
Служанка ушла, щелкая подошвами сабо. Она терпеть не могла коз, которые при первой возможности разбегались, и их потом приходилось искать. В хозяйстве Руа их было три.
— Этьенетта наверняка считает нас жестокими, — заметила Клер. — И предпочла бы оказаться на нашем месте.
