— Жан! — едва слышно позвала Клер. — Они ушли.
Одной щекой в воде, он не ответил. Пыл юности, бросивший их в объятия друг друга, желание, слова любви… Оказалось, все это — пустое.
— Проваливай! — вполголоса крикнул он. — Проваливай и никогда больше не приходи!
Клер оделась. Если Жан передумал, не оставаться же ей раздетой!
— Никуда я не пойду, — прошептала она. — Что на тебя нашло? Я отвлекла жандармов, а ты на меня же злишься?
Мокрый, он подскочил к ней. Гроза ушла, и небо понемногу прояснилось. Молодой месяц давал достаточно света, чтобы Клер заметила, что у Жана немного отросли волосы. Таким он показался ей еще красивее.
— Что таращишься? — буркнул он. — Закрой рот, а то комары налетят!
— Не будь таким грубым, — попросила Клер.
— Беги к жениху, он утешит!
И тут Клер поняла. Она перестала застегивать пуговички на платье, и Жан уже не мог отвести глаз от чудесной, соблазнительно округлой девичьей груди.
— У меня не было выбора, — тихо проговорила она. — Я должна была так сказать, чтобы они оставили меня в покое.
Чтобы ушли… Я страшно боялась, что тебя схватят.
Клер не знала, как объяснить. Ей казалось, что все слишком запутано. Бросившись ему на шею, она зашептала:
— Жан, я тебе все расскажу, но в другой раз! У нас так мало времени! Ты ведь все равно уедешь в Америку, на край света, а мне придется остаться тут, с семьей, на всю жизнь, понимаешь? Моя жизнь — здесь, в долине, в доме, где я родилась. Так какая разница, помолвлена я или нет? Я люблю только тебя. И хочу, чтобы ты был у меня первым!
Она кричала. Она плакала, не отдавая себе в этом отчета. Жан обнял ее крепко-крепко. Он мало смыслил в женщинах, но в Клер чувствовалась безмерная доброта, абсолютная искренность. Прижимаясь к нему, она твердила его имя как молитву, поглаживая ему спину своими теплыми миниатюрными пальчиками.
— Жан, Жан, Жан…
Он понял, что этот тихий, дрожащий от горя голос, зовущий его по имени, ему не забыть никогда. Целуя ее в лоб и в волосы и воспламеняясь вновь, он сказал:
— Идем! Сегодня мне плевать на других. Ты — моя, только моя!
Рука об руку, они поднялись к Пещере фей. Полная тишина повисла над скалами и скошенными лугами, чей аромат так хорошо ощущается ночью. Жан отодвинул занавесь из плюща, пропуская девушку вперед. Взял у нее фонарь.
— Не нужно! Обойдемся без света! — сказал он, смеясь.
Расстегнул на ней платье, и оно медленно скользнуло на землю. У Клер вырвался счастливый вздох.
— Земля твердая, — пробормотал Жан. — Если б я мог уложить тебя на мягкую кровать!
— Мы в раю, — отвечала девушка. — Сюда никто не придет!
Она улеглась поверх мокрого платья, не замечая больно впившихся в спину камешков.
— Только не делай мне больно! — попросила тихо.
— Не бойся, я слишком тебя люблю! Я осторожно!
Он накрыл ее губы своими губами, тихонько их раздвинул. Это был бесконечный поцелуй. Клер тянулась к нему, трепеща и упиваясь этим ураганом ощущений. Тело ее пылало, жаждало насыщения. Дерзкая, обезумевшая от страсти, в решающий момент она открылась ему навстречу. Жан вошел в нее мягко, чуть не плача от радости. И вдруг резко отодвинулся — так из огня выдергивают руку.
— Что с тобой? — пробормотала Клер.
— Не хочу, чтобы ты забеременела. Одна девчонка в городе меня этому научила.
— Если б я забеременела от тебя, мне было бы проще решиться сбежать из дому, — грустно отвечала девушка.
Спрашивать, что именно он сделал, она не осмелилась. Открыв для себя любовь с ее секретами и эту новую грань взаимопонимания с избранником, Клер представила себя далеко-далеко отсюда, в чужой стране, под руку с Жаном. Там они женаты и вольны любить друг друга…
— Сделай так, чтобы у меня в животе появился малыш! — взмолилась она, прижимаясь к нему всем телом. — Иди ко мне! Ну иди же!
Удивленный Жан противился недолго. Она прикасалась к нему, целовала плечи и торс. Такой пылкой женщины он еще не знал. Трижды они предавались страсти, а та все не утихала — сильная, бесхитростная, изнуряющая…
Взошло солнце. Сидевший у входа в пещеру Соважон коротко тявкнул, завидев бредущих по дороге, по обе стороны от запряженной волами телеги, косарей, за которыми следовали их жены.
