Аристид Дюбрёй не любил вспоминать о своих провалах, поэтому ответил сухо:
— Я шел по следу молодого узника колонии в Ла-Куронн, некоего Жана Дюмона, который уже дважды сбегал. И дважды я его ловил и передавал органам правосудия. Хитрый парень! Я подозревал, что в третий раз он сменит тактику. Направится не к порту, как остальные беглецы, в надежде уплыть морем, а останется в регионе и будет искать надежное убежище. Кто-то в городе рассказал, что в вашей долине, в скалах, полно пещер.
Мерсье задумчиво прикусил нижнюю губу. Потом глянул на полицейского.
— Жан Дюмон? Кажется, я уже слышал это имя…
— Высокий тощий парень с небесно-голубыми глазами, благодаря которым он легко очаровывает дам, и те его прячут и кормят. А ведь он — убийца! Я собирался лично проследить за его отправкой в Кайенну. И вздохну спокойно только тогда, когда все мерзавцы, как он, будут в кандалах!
Доктор порылся в памяти. Вспомнилась некая деталь, которую он, однако, не решился бросить на потраву Дюбрёю.
— Убийца, говорите вы? — переспросил он. — И кого же он лишил жизни?
— На Йерских островах, что в Средиземном море, он убил лопатой надзирателя. Дюмону тогда было пятнадцать. Прирожденный преступник!
— Ну конечно! — воскликнул Мерсье. — Ярко-голубые глаза, густые черные ресницы… Жан Дюмон! Я осматривал его как-то в Ла-Куронн. Парень сильно кашлял. Скорее всего, это была попытка попасть в больницу. Директор колонии меня еще предостерегал… И знаете что? Мне кажется, я видел его не так давно возле мельницы мэтра Руа. Руку на отсечение не дам, потому что Дюмон-колонист был обрит налысо, а у этого парня, жившего в доме старика Дрюжона, волосы черные и довольно густые.
— Волосы отрастают! — отрезал Аристид Дюбрёй. — Проклятье, Дюмон ускользнул у меня из-под носа! А ведь я заезжал к Базилю Дрюжону, признанному анархисту и бывшему коммунару, я его расспрашивал!
Глава ангумуазской полиции даже переменился в лице. Поджав губы и глядя невидящими глазами прямо перед собой, он долго молчал. Смущенный доктор Мерсье сказал:
— Но я ведь могу и ошибаться! В местечке говорили, что этот парень — племянник Дрюжона. Сходство могло быть случайным. Если он и вправду преступник, то почему жил открыто? Я даже видел его на балу 14 июля и в тот вечер, когда несчастная Ортанс Руа скончалась, купаясь в собственной крови. А потом этот парень уехал.
Дюбрёй посмотрел на доктора с презрением. Они уже выехали на широкий белесый тракт, ведущий к предместью Ангулема, именуемому Ла-Гатин. Отсюда открывался прекрасный вид на город. Расположенный на возвышенности, он был залит закатным солнцем, со своими каскадами крыш охряного цвета, высокими колокольнями и дозорной вышкой над городской ратушей.
— Благодарю за ценные сведения, доктор, — сказал полицейский. — Вы с ними несколько припозднились, но лучше поздно, чем никогда! Я не стану досаждать юной мадам Жиро, что было бы ошибкой, но к Дрюжону съезжу. Не люблю, когда меня водят за нос!
На площади Шам-де-Марс они распрощались. На город опускалась ночь.
Они едва прикоснулись к спаржевому супу-пюре и яйцам «в мешочек», поданным со сливками. С начала ужина молодожены говорили о лошадях. Фредерик, который гордился своими успехами в коневодстве, нахваливал красоту поголовья: он скрещивал кобыл легкой тягловой породы с жеребцом испанских кровей. Потомство получалось крепким и резвым, годилось в упряжку и для верховой езды.
Клер слушала, а иногда, набравшись храбрости, даже высказывала собственные идеи на этот счет. Она переоделась в шелковое темно-красное платье, сильно декольтированное. Темные волосы, гладкие после сотни касаний щетки, блестели в мягком свете свечей. Фредерик любовался ею, все еще не веря, что она будет ему принадлежать.
Пернелль принесла травяной чай и удалилась, улыбаясь до ушей: новая хозяйка ей понравилась.
— Идемте к камину, дорогая, — предложил Фредерик. — Вы продрогли. Вы должны быть в форме для нашей завтрашней верховой прогулки!
Клер мечтательно улыбнулась. Фредерик преподнес ей полный костюм наездницы — так называемую амазонку. Сшитая из коричневого бархата, она была великолепна. К костюму прилагались аксессуары, необходимые даме из общества, выезжающей верхом: шляпа с высокой тульей, белый шелковый шарф, который полагалось завязывать под подбородком, ботинки, гетры. Великолепное дамское седло дополняло этот необыкновенный подарок.
