Ваня отпрянул от него, словно получил удар.
– Не надо, – сказал он равнодушным голосом. – Я больше не буду звать тебя Волком.
Дальше они еще три часа тряслись на полуразвалившемся автобусе, на окнах которого даже не было занавесок, и они испеклись на солнце. Ваня не сказал ни слова. Он даже не глядел в сторону Романа. А тот удивлялся и думал про себя, что перед ним совсем не тот мальчик, которого он увидел в начале лета. Это был другой Ваня Никаншин. Повзрослевший и наделенный какой-то мудростью, что ли. В общем, это был уже не тот мальчик. Он даже немного вытянулся, потерял малышовую округлость, стал тоньше и выше. От всего этого он выглядел еще печальней и трагичней.
– Веди, – сказал Роман мальчику, когда они приехали на место.
Ваня молча пошел. Вожатый за ним. Скоро они пришли к приземистому двухэтажному, сложенному из серых кирпичей зданию. Это и был детский дом, в котором жил Ваня Никаншин.
Директор дома разорался, когда узнал в чем дело. Он кричал, что никто не имеет права исключать ребенка из лагеря, что есть договоренность и что-то еще в этом же роде. Однако пришлось ему принять от Романа документы, заполнить необходимые бумаги.
Все это время Ваня стоял с взрослыми рядом и молчал. Ни на кого из них он не смотрел. Роман посмотрел на него, потом на директора. Что-то в директоре ему не понравилось. Об этом говорило и лицо мальчика, и какая-то нервозность самого директора.
Эта нервозность была очень хорошо известна Роману. Точно так когда-то вел себя и его отчим, когда не мог дождаться, когда уйдет мать, чтобы устроить маленькому Роме хорошую трепку. Этот директор и похож был в общих чертах на отчима. Такой же маленький, лысый, с бегающими глазками. Держится за штаны, словно ему не терпится снять быстрее ремень.
– Где будет жить мальчик? – спросил Роман директора. – Остальные дети у вас ведь все в лагерях.
– Это тебя не касается! – Как и все директора детских учебных заведений, он был еще и грубияном. – Будет один, пока я не найду ему место в другом лагере. Столовая сейчас не работает, все в отпуске. Даже не знаю, кто его будет кормить.
– Если хотите, я могу подержать его у себя дома, – предложил Роман. – На время, пока вы будете искать замену.
Вожатый увидел, как глаза Волчонка наполнились надеждой. Но глазки директора заблестели от гнева.
– Добреньким хочешь быть, да? – зло спросил он у Романа. – Ты думаешь, один такой хороший? А мы все дерьмо, да?
– Я вас не понимаю, – Роман сжал кулаки.
– Я тебе все объясню. А ты что здесь делаешь? – директор увидел Ваню. – Ну-ка выйди и жди меня в коридоре!
Волчонок исчез за дверью.
Директор остался наедине с Романом. И тут он увидел, что молодой человек стоит, сжав кулаки, и лицо его пылает от гнева. Оценив ситуацию и окинув взором крепкую и высокую фигуру вожатого, он заулыбался.
– Этот Никаншин кого угодно выведет из себя, – словно извиняясь, сказал директор.
Роман не ответил. Молча забрал, все бумаги, и вышел. Он дрожал от бешенства и полного своего бессилия что-либо изменить. Вани в коридоре не было. Роман быстро пошел прочь. Когда он пришел на вокзал и уже садился в автобус, то краем глаза заметил шарахнувшуюся впереди него фигурку.
Это был Волчонок. Он удрал из детдома.
Роман сделал вид, что ничего не видел и спокойно прошел к своему месту. За три часа, что ехал назад, он не повернул голову в ту сторону, где, как он подозревал, был Волчонок. От того, что тот был рядом, Роману стало спокойно и хорошо.
Ему на все плевать. Пусть отвечают другие и ищут Ваню другие. Он не будет искать. Он ничего не знает. Он ничего не видел. Ваня сбежал не от него.
Он «не видел» Ваню и дальше. Сначала на вокзале, потом на улицах, по которым он шел к дому. Когда вошел в свой подъезд, то не «слышал» тихого шороха, который крался за ним пару этажей ниже. Зашел домой, закрыл за собой дверь. Щелкнул английский замок. Не разуваясь, бухнулся на диван.
И стал ждать.
Тикали на стене ходики.
Прошло пять минут.
Роман напрягся от ожидания.
Звонок. Коротенький и робкий.
Как он ждал этого звонка!
В открывшуюся дверь осторожно вошел Волчонок. Через секунду он оказался в объятиях Романа.
