– Узри моего любимого барана Эдварда Второго!
Эдвард Второй ответил раздраженным «бе-е».
Похоже, Фрид понял, что в своем возрасте уже не обладает ни выносливостью, ни мастерством, чтобы скакать на коне.
Но скакать на баране, да еще в таком облачении, – это выглядело очень уж смешно.
Лоуренс не удержался от смеха. Фрид тоже издал смешок, но тут же громко потребовал:
– Подай меч!
И, сжав меч в правой руке, притронувшись рукоятью к груди, а клинком едва не коснувшись лба, он воскликнул, наполнив своим голосом весь форт:
– Я, Фрид Риттенмайер, служу под стягом алого орла графа Зенфилда!
Без тени колебаний он крутанул меч в руке. Несмотря на тяжелые доспехи, похоже, его тело все еще не забыло, как обращаться с мечом.
– Подними копье, юноша! – вскричал Фрид.
Неуклюжим движением Лоуренс поспешно поднял острие тяжелого копья.
В следующее мгновение Фрид, похоже, шлепнул левой рукой по бараньему крупу.
Эдвард заблеял – чуть ли не закричал – и понесся вперед.
Изумленный Лоуренс стоял столбом. Фрид промчался мимо него и проворно ударил мечом по древку копья.
– Что, юноша? Трусишь?
Фрид ухватил ничего не понимающего Эдварда у основания шеи и принялся разворачивать его в сторону Лоуренса.
Почтенный старый рыцарь верхом на пушистом баране.
Выглядело это смешно, но в то же время и красиво.
– Мой меч против твоего копья. Узнаем же здесь и сейчас, кого благословила богиня победы!
Эдвард мчался, словно пытаясь сбежать от груза на своей спине.
Однако он был всего лишь бараном.
Его ноги вдруг почти остановились, и он медленно побежал к Лоуренсу.
Фрид занес меч над головой, не отводя глаз от лица Лоуренса.
Несмотря на взбудораженность, его глаза не слезились от ностальгии; на его лице было мягкое выражение.
Лоуренс ткнул копьем в сторону открытого живота. Фрид отбил копье и вновь занял атакующую позу с грацией куда более молодого человека. И тут внезапно терпение Эдварда лопнуло: он опустил голову и помчался вперед со всех ног.
От этого внезапного ускорения Фрид потерял равновесие и под тяжестью доспехов и меча откинулся назад. Острие копья Лоуренса ударилось в его шлем, и древко с легкостью переломилось.
Фрид слетел со спины Эдварда назад и рухнул наземь, раскинув руки.
Один миг – и все было кончено.
Грохот падения привел Лоуренса в чувство. Он поспешно отбросил древко копья и подбежал к Фриду.
– Господин Фрид!
Старик молча смотрел в небо.
Удивило Лоуренса то, что он по-прежнему сжимал меч.
То, что он не вставал, было отчасти из-за удара о землю, но в основном, скорее всего, он просто не мог подняться самостоятельно, как и в его рассказе.
Глядя в небо, Фрид драматичным голосом произнес:
– Не… неужели небеса оставили меня?..
Взгляд Фрида медленно перешел на Лоуренса.
– Но если в тебе есть сострадание…
Левой рукой Фрид снял с пояса кинжал, которым пользовался прежде.
– …не нанесешь ли ты последний удар?
Кинжал был не таким, как те, что бродячие торговцы вроде Лоуренса применяют для повседневных нужд. Он был более угрожающим.
Фрид держал его за клинок и протягивал Лоуренсу рукоятью вперед; этот жест напоминал то, как торговцы обмениваются кинжалами, когда заключают письменные договоры.
Благородный рыцарь обязан оставаться благородным даже в поражении.
Поскольку он был в доспехах, срубить ему голову мечом или пронзить грудь копьем было бы непросто. Воткнуть кинжал в щель между шлемом и латами выглядело более разумным.
Судя по серьезному взгляду Фрида, он вовсе не шутил.
Точно зачарованный, Лоуренс согнулся перед этой волей и принял кинжал.
И, глядя на клинок, более длинный и толстый, чем у повседневных орудий, он сглотнул.
Неужели именно этого хочет Фрид? Неужели он в буквальном смысле просил, чтобы Лоуренс отправил его в вечное странствие?
Его сюзерена больше не было; он был не нужен даже разбойникам; когда привилегии перестанут действовать, монастырь не будет больше присылать необходимые вещи и припасы. Форт уже был забыт всем миром – прибежище старого рыцаря, показавшего свою сокровищницу бродячему торговцу и скакавшему на баране вместо коня.
Самоубийство считается грехом.
Почему бы тогда не добиться того же с помощью другого?
