Голос у меня в ту пору зычный был. Поставленный, — вспоминает Василий Александрович. — Волки и днем на него отзывались. Все свое воинство я проинструктировал, расставил в нужных местах. Подвыл. Отозвались серые. Только слышу, сороки по косогору через некоторое время: чи-чи-чи-чи. Дело ясное — волки в гору ушли. На следующий день та же самая картина. После долгих мытарств понял, что волки из-под кашля уходят. На номерах-то старые люди стояли. Пока всех проинструктируешь, они кашлем-то и изойдут. Но тринадцать серых и с этой командой извел. Три волка случайно ушли. Двое забились в заповедные крепи, а третий все у заповедника крутился, но под выстрелы не шел. Распустил я по домам своих старых и малых. Начал выслеживать зверя один, подстраиваться под него. Подвывал терпеливо, и волк всегда отзывался рядом. А после замолкал, кружил вокруг меня, но, наткнувшись на след, уходил. В общем, вел себя как матерый волчище. Не по возрасту умен был этот переярок. Однажды вечером переправился я через реку, прокрался берегом вниз по течению и стал вабить через Хопер. Ближе к ночи откликнулся волк. Походил по берегу, человечьего следа не нашел и поплыл через реку к песчаной косе, за которой рос мелкий осинник. Оттуда я и звал его.
...Ветер дробил полотно воды. Лепечущие осинки оставляли на песке дырявые тени. Все было неясным и зыбким. Когда у берегов на светлой песчаной косе появилось что-то темное, егерь выстрелил. Проверяя свою догадку, подошел к волку. В темноте потрогал мокрую его голову, нащупал изломанное в нескольких местах ухо и тугие шрамы вокруг него, оставленные дробью. Волк был под выстрелами еще раньше. Его ранили в ухо. Оп плохо слышал и поэтому отзывался на подвывку только с близкого расстояния. Но, выходя на пока еще неясный для него зов, успевал заметить след человека.
За свою долгую жизнь старший егерь Василий Александрович Анохин получал почетные грамоты за кольцевание водоплавающей птицы, содержание выхухоли, отстрел волка, за все то, чем так неизбывно богата жизнь заповедника и к чему прикладывал он свои мастеровитые руки. Сейчас Василий Александрович ушел на пенсию. Но когда приезжают в заповедник гости или заглядывают туристы, частенько идут они прямо к домику старого волчатника. Стучат в окошко и просят рассказать о заповеднике, о волках.
— А ведь бывает так, что всего о волке и рассказывать-то нельзя, — вдруг озадачивает своим признанием Василий Александрович. — Я тут одну штуку придумал. Новый метод охоты на волка, но рассказывать об этом не буду. Брат приезжал днями, и ему не рассказал — больно добычливая охота. Всех враз изведут, если дознаются.
Старый волчатник долго и многозначительно молчит, ходит по дому, пьет воду. Секретничает. Но не выдерживает строгостей. И, присев к столу, говорит:
— Ладно, расскажу. Но чтобы между нами умерло.
В. Ситников
