Ведьмак молча развернул коня и поехал на поиски Падуна, с которым даже не успел переговорить. Зная его веселую натуру, Стоян направил коня прямиком к ведьминым шалашам, откуда доносился задорный женский смех.
— Вот так вот дело и было. Перецеловал я в тот день половину Асгарда, а Ур все не появляется. А Пастух, чтоб его, девкой обернулся да по торгу прогуливается, яблоки выбирает. Подошел ко мне, усмехается, мол, почем, гончар, горшки продаешь?
Ведьмы прыснули смехом, видя его возмущенное лицо.
— А чего ж ты опешил, поцеловал бы Пастуха в уста сахарные! — не удержалась Бобура. — Он калач тертый, небось, мастак целоваться-то!
— Да ну вас, языкатых. — Увидев Стояна, Падун наигранно отмахнулся от ведьм. — К брату пойду, уж он надо мной смеяться не станет.
Стоян, дожидаясь его в стороне, ухмылялся в бороду.
— Так говоришь, Пастух девицей нарядился? Не ожидал я от него, никак не ожидал. Ну и как он тебе?
Падун обиженно надул губы, разводя руки в стороны.
— Стоян! Ну ты-то чего зубоскалишь?! Поди, важное дело спроворили.
Ведьмак кивнул, спрыгивая с коня и вмиг становясь серьезным:
— Ладно тебе обижаться. Сказывай, чего сделали.
— Все ладно сделали, брат. Все, как договаривались. Пастух забрал Ура с собой, больше я их не видел. Стража который день рыскает по Асгарду, хозяина своего разыскивая. Ну а я втесался в Дружину и — мухой к тебе.
— И сколько их выступило против нас?
Падун пожал плечами, по-детски загибая пальцы, морща лоб и поднимая глаза к небу:
— Думаю, тысяч двадцать будет.
Ведьмак усмехнулся, обведя взглядом свое огромное воинство.
— Двадцать? Осторожничает Правитель или сил наших не знает. Ну коли так, мы его удивим! А про историю с Уром ты, брат, язык не распускай перед ведьмами, не то я тебе его с корнем выдерну! Тайное то дело, понял меня?
Падун растерянно пожал плечами, не на шутку испугавшись.
— Так я чего… Так… девок повеселить. Я им толком ничего и не сказывал…
Стоян расхохотался, видя его расстроенное лицо:
— К битве готовься! А то загулялся ты.
Весь день и всю ночь под проливным дождем отряженная Ярославом команда лесорубов валила в соседней роще деревья, стаскивая их конями и складывая в завалы. Воины трудились не покладая рук, мокрые, грязные, они весело напевали песни, отгоняя прочь мысли о предстоящей битве. Каждый из них понимал: биться супротив Дружины — это не то что оберегать скот от разбойных наскоков. В Дружину принимали лишь самых сильных воинов, с детства обученных ратному делу. Потому битва предстояла кровавой, не на жизнь, а на смерть.
Сидя в шатре при тусклом свете лучины, ведьмак растолковывал Ярославу мудреную ратную науку:
— Гляди, — лезвие ножа прочертило на земле глубокие линии, — вот мы, вот завалы из деревьев, на коих лучников посадим. Ты правильно мыслишь, асгардцы птицей построятся, выставляя в голове самых сильных воинов. Стрелой в лоб мы их не остановим, Дружина щитами прикроется, а у коней нагрудники из толстой кожи. Стрелы их не остановят, но и на завалы они не пойдут. По сторонам мы рощами прикрыты, потому будут они бить в самый центр. Жестко ворвутся, словно нож в масло! Чего делать станешь?
Медведич почесал затылок, непроизвольно коснувшись ладонью клинка, словно битва уже началась.
— Так, это… Выставлю вперед копейный ряд. Вои ногами упрутся, щиты подымут, со спины друг дружку плечами подопрут. Коли повезет — сдержим их.
Стоян громко расхохотался, откидываясь назад и вонзая нож в землю.
— Вот молодец! Настоящий медведич! Умру, но не отступлюсь! Ты головой думай, воевода. То, что ты мечом махать горазд, я уже видел, пора и умишком пораскинуть.
Ярослав, обиженно надувшись, заерзал на месте.
— Вот и учил бы, а то зубоскалишь надо мной попусту. Меня ратному делу никто не учил. Чуть подрос, подглядывал, как брат с мечом управляется, да и сам потихоньку палкой махал. А потом… Ты же знаешь, как мы в древлянских лесах бились. Грудь на грудь шли, али из лесу наскоком. А тут война все же…
Ведьмак кивнул, понимая, что перегнул палку, и, кашлянув в кулак, продолжил:
— Лады, не серчай. Коли жестко станем, они тысячи воинов конями потопчут и те даже клинком взмахнуть не успеют. Древград помнишь, как вас конные за ворота выбили? То-то! Тут надо хитростью брать. Дружина-то нас и за воинов не считает, мы для них так, мужичье нечесаное. Они ждут, что мы под их натиском побежим, пятками сверкая. Вот мы и побежим!
