- И думать не хочу, где он его прятал, - откликнулся Фабий. - Впрочем, это вполне в духе Аппия. Он всегда все делал кое-как.
- Нам будет его не хватать.
- До самой встречи в Элизиуме.
Лициний завязал мешочек.
- Теперь он твой. Мы уже не молоды, но и не слишком стары. Быть может, для тебя все это когда-нибудь закончится, ты встретишь женщину и заведешь ребенка. А мое время ушло. У меня был сын, но сейчас его волосы уже подернулись бы сединой, и другой возможности не представится. Сохрани эту вещицу и не забывай Аппия. Помни и обо мне, frater. Запомни всех нас, как запомнишь этот день.
Фабий промолчал, но камень возвращаться не торопился. Взгляд Лициния скльзнул по фигуре товарища. Макробий, бывший кожевник, соорудил для них обувку из верблюжьей кожи - крепкие походные сандалии с ремешками, покрывавшими голые икры до самых коленей. В таких хоть на край света. Во всем прочем они походили на варваров. Оружие и доспехи Фабия были добыты в разбойничьих налетах - в том числе и кожаная куртка, жесткая от запекшейся крови и кое-как усиленная обрывками парфянской кольчуги, на римский манер. Она вернее защитила бы от удара мечом, зато новая броня Лицини, сделанная из сотен металлических квадратиков, могла бы остановить стрелу и оберегала от ветра. Фабию досталось их трофейное оружие - короткий бронзовый меч, украшенный замысловатым чужеземным орнаментом из драконов, тигров и демонов. Он во многом напоминал рымский гладий и великолепно подходил для ближнего боя. Массивный меч на спине Лицини - острый, как стебли болотных трав - предназначался для того, чтобы рубить, а не колоть. Предыдущей ночью он снес врагу голову, словно колчан капусты. Однако при рубящем ударе туловище остается незащищенным, а такое у римских воинов не в чести. Лициний решил поговорить с Руфом, кузнецом, - пусть укоротит. И вдруг вспомнил: Руф тоже умер. Впрочем, какая разница? Он вытянул обнаженные руки и раскрыл ладони.
- Только посмотри на нас. Я уже почти не чувствую холода. Моя кожа стала толстой, как шкура верблюда. И когда приходится убивать, я делаю это голыми руками… Наверное, мы превращаемся в богов.
- Боги - это наши братья, ушедшие прежде нас.
Казалось, голос Фабия принадлежал юноше, но стоило Лицинию поднять глаза, и он увидел изможденного, поседевшего мужчину, одной ногой стоящего в загробном мире. Вчера днем, напившись до бесчувствия и заклеймив друг друга тавром, они постригли бороды и волосы перед последней битвой. Выйти из ущелий живыми легионеры не рассчитывали и потому хотели выглядеть достойно, когда встретятся с усопшими в Элизиуме. Лициний потрогал кожу на черепе. Жесткая, грубая, как и все его тело… как распиленный кусок мрамора, по которому скользили когда-то его пальцы в римской мастерской. Запястья кольцом огибали рубцы - толстые, будто слоновья шкура. Тридцать четыре года в цепях. Им удалось выжить, но у Лициния было чувство, что на самом деле они призраки, живые мертвецы, а их души расстались с телами на пылающем поле сражения при Каррах.
- Ты вспоминаешь о ней? О той битве? - спокойно проговорил Фабий.
- Постоянно.
Удача отвернулась от экспедиции с самого начала. Командовал римскими легионами Красс. Красс, считавший себя ровней самому Цезарю. Лициний фыркнул. Красс - денежный мешок. Красс, думавший лишь о золоте. Они презирали его, ненавидели даже больше, чем противников-парфян. На переправе через Евфрат небо сотрясли раскаты грома, стали бить молнии, поднялся страшный ветер - ураган с водяной пылью. И тут штандарт легиона, священный орел, сам собой повернулся вокруг оси. Сам собой. И все же они двинулись дальше. Поражение еще можно было бы стерпеть, но поражение без чести… У Красса не нашлось мужества заколоться самому, и покончить с ним пришлось его трибуну. Несчастный примипил1 Гай Пакциан принял на себя участь, предназначенную Крассу: парфяне вырядили его в красное женское платье и пустили со свитой из трубачей и ликторов на верлюдах через строй из окровавленных голов римлян, насаженных на шесты. Враги залили ему в глотку расплавленное золото, издеваясь над глупостью Красса, возомнившего, будто деньги и щедрые посулы обеспечат ему верность солдат.
