— Обещал… — недовольно протянул атаман. — Ладно, щас выйду.
Он взял со столика похожую на большой кастет рукоять, подумал, что надо к ней приспособить ремешок и затягивать его на кисти, а «кастет» прятать в рукав, отпер дверь и вышел.
До рассвета было далеко. Захар и Стопор спрыгнули с кабины, когда появился атаман. Сидящий на корточках Дерюжка вскочил.
— Ну, что там? — спросил Макота, махнув рукой на капот с поднятой крышкой. — Чините?
— Чиним, — ответил Захар, неотрывно глядя на странную штуковину в руках хозяина. — До рассвета выехать сможем. Макота, что это у тебя?
— А вот. — Атаман протянул руку, и бандиты подошли ближе.
— Так это ж кастет, — удивился Дерюжка. — Большой только.
— Сам ты кастет! — оскорбился Макота и придавил рукоять. — Вот тебе кастет!
— Ай! — молодой отскочил, да и Стопор с Захаром отпрянули, когда из «кастета» вырос серебристый стержень с узкой продольной щелью, делящей его на две половинки.
ВЗЗЗЗИК! — на конце стержня вспыхнула ярко-синяя звездочка, а потом вокруг развернулся, пройдя сквозь прорезь в стержне, стремительно вращающийся световой круг. Он тихо-тихо свистел — звук был таким тонким, что от него смерзались позвонки в хребте и зубы начинали мелко вибрировать в деснах.
— Ох, ничего себе… — прошептал Дерюжка. В его широко раскрытых глазах мерцали два круглых синих огонька. — Эта… это чего, Макота?
Он протянул руку.
— Ты осторожнее, молодой, — усмехнулся атаман. — Лучше его не трогай.
— А что будет?
— Что будет… щас увидишь, что будет.
С этими словами атаман зашагал к автобусу, и бандиты как завороженные пошли за ним. Даже обычно равнодушный Захар казался удивленным.
Остановившись вполоборота к древнему самоходу, Макота резко поднял руку, так что в воздухе позади световой пилы на мгновение повис широкий изогнутый след вроде тех, какие бывают, если ночью взмахнуть угольком или горящей самокруткой.
— Вот что будет! — Макота рубанул светопилой, как он про себя именовал теперь это оружие, по борту автобуса.
Синий круг пронзительно зазвенел и сделался красным. Заскрежетало, застонало железо, полетело ржавое крошево, струйки света ударили из-под пилы. Она врубилась в борт, прорезала его аж до оконного проема и пошла вниз, когда Макота присел.
— По-оберегись! — атаман отскочил.
Большой квадратный кусок борта выпал наружу и плашмя свалился на землю, подняв облако рыжей пыли.
— Вот что будет! — Макота отключил пилу. — Ясно вам? Чего вылупились, а?
Он победно ухмыльнулся.
— Хозяин… — благоговейно прошептал Дерюжка. — Макота! Да ты ж теперь… ты теперь непобедим!
— И неуязвим, — со значением добавил атаман, шагая обратно к «Панчу».
* * *
Туран несколько раз наведывался в рубку, но там ничего не менялось: Макс возилась с трофеями, Белорус крутился вокруг нее, лез с советами и мешал, а Ставро напряженно вглядывался в пустынный пейзаж, расстилавшийся перед «Крафтом». День подходил к концу, спустившееся к горизонту солнце заливало Донную пустыню красными лучами. Слежавшийся слой ила тоже покраснел под вечерним светом, тут и там посреди блеклой матовой поверхности поблескивали, будто зеркальца разной формы, куски гладкой породы. Попадались обломки техники, изуродованные так, что невозможно было определить, что это там ржавеет в пустыне, выбеленные жарким солнцем кости. Кое-где ветер шевелил пучки ломкой травы. Наконец Ставро привстал и негромко — будто боялся спугнуть удачу — объявил:
— Вот оно.
Макс, Тим и Туран встали за спиной бородача, разглядывая ржавый остов самохода, уткнувшийся в склон холма — такого же красного, как и окружающий пейзаж.
— А вон еще! И еще! — Белорус протянул руку над плечом Ставридеса.
За холмами виднелись другие угловатые силуэты, хотя пока еще невозможно было разглядеть, что это.
— Наверное, остатки каравана, — предположил Туран, припомнив, как дикари напали на колонну Макоты неподалеку от Корабля.
— Будем снижаться, — решил Ставро. — Осмотрим, если нужно, все машины. Там может найтись что-то помимо топлива.
— Вряд ли, — в голосе Белоруса не было обычного легкомыслия. Красная пустыня действовала угнетающе, Даже разбитной бродяга ощутил на себе ее влияние.
