Могли бы и дождаться, в сотый раз повторял он себе этой ночью, не так уж они были напуганы. За стенами покинутого дома, в котором укрылся Сигурд, с омерзительным торжеством ревели и ухали тролли, засевшие в прибрежных скалах. Какая бы сверхъестественная сила ни терзала Тонгулль, на сей раз она одержала победу. Сигурд не спал, в оцепенении прислушиваясь, как кто-то жадно принюхивается под дверью, что-то бурчит и молотит по доскам.
Утром Сигурд вернулся к своему дому и понял, что там побывали ночные грабители. Он ничуть не удивился, обнаружив, что овцы и гуси бесследно исчезли. Сигурд молча разглядывал отпечатки лап на мягкой земле — никакой человек или зверь не мог оставить таких следов. Он потряс головой и нахмурился. Горькие мысли о смерти Торарны, отчаяние одиночества потускнели в его душе. Горящими глазами обвел он жалкие останки своего жилища и горы, высившиеся над усадьбой, и жгучая ярость овладела им. С чуткой сосредоточенностью охотника, преследующего добычу, он обошел усадьбу в поисках других следов. На вершине холма, где была сожжена Торарна, он обнаружил следы подков и отпечатки сапог — всадники спешивались, чтобы поглядеть на пепел. Сигурд крепче сжал секиру и с ненавистью оглядел горы, окутанные завесой туч и тумана, гадая, где могут таиться его враги — за водопадом, в тени утеса или в пещере лавовых потоков?
— Выходите, трусы! — проревел он с вызовом. — Жалкие твари! Боитесь сразиться со мной?
Ответом на его яростные крики была непроницаемая тишина. Пробормотав последнее проклятье, Сигурд вернулся в свой разоренный дом и с отчаянием оглядел разрушения. Котлы, посуда, мебель — все было разбросано и изломано. Везде валялись лоскутья ткани, которую Торарна так усердно ткала долгими зимними вечерами, и от ее любимой утвари остались одни осколки.
Ярость Сигурда все росла при виде такого разора. Уцелел лишь большой резной сундук Торарны — правда, он был весь иссечен топорами, но запоры чудесным образом выдержали. Быть может, сундук спасло появление тех самых всадников, потому что твари, пытавшиеся его взломать, явно не были людьми.
Сигурд замер, глядя на сундук и пытаясь понять, кто же были эти всадники.
Должно быть, изгои, осмелевшие после отбытия законных хозяев. Сигурд ухмыльнулся с мрачным удовлетворением, подумав о том, какая неприятная неожиданность для этих бродяг затаилась в скалах фьорда.
Он вынул из кошеля ключ от сундука Торарны и, отперев запоры, откинул тяжелую крышку. Аромат сушеных трав и педантично уложенные вещи с такой силой напомнили ему Торарну, что он едва не разрыдался от нахлынувшей горечи потери. Бережно перебирал он наряды и памятки, решив про себя, что непременно сожжет и их, дабы их сущность последовала за духом Торарны, удалившимся к своим предкам. Торарна обиделась бы на него, если бы при ней не оказалось ее лучших нарядов.
Сигурд не сразу увидал цель своих поисков — небольшая резная шкатулка лежала на самом дне сундука, точно Торарна не хотела слишком часто на нее натыкаться. Только сейчас он смог как следует ее рассмотреть. Торарне не слишком-то удавалось хранить тайны от пронырливого и вездесущего мальчишки, но она никогда не позволяла ему не то что сунуть нос в шкатулку, но даже приглядеться к ней. Шкатулка была сработана из незнакомой темной древесины и покрыта поистине чудесной резьбой, но Сигурду сейчас было не до ее красот — он слишком спешил открыть шкатулку и найти в ней сведения о своем отце или же о злейшем враге. К его немалой растерянности, на шкатулке не оказалось ни замка, ни петель. Сделано мастерски, изумленно подумал Сигурд, убедившись, что не может даже отыскать зазора, обозначающего крышку. Он потряс шкатулку, и внутри что-то тихо прошуршало — верно, кусок выдубленной овечьей шкуры, на котором записано все, что он должен бы знать. На миг он даже хотел разбить шкатулку, чтобы добраться до ее содержимого, и уже нанес один удар, когда взгляд его упал на резьбу, изображавшую сплетенных змей и точно намекавшую, что дело может кончиться неудачей; да и лица фигур, вырезанных на шкатулке, казалось, предостерегали его. Шкатулка была невелика, с ломоть хлеба, не более, и не так уж трудно прихватить ее с собой куда бы то ни было. Печальные обломки дома Торарны и осквернение всех его детских воспоминаний сделали свое дело — Сигурд не хотел больше оставаться в Тонгулле, теперь ему предстояло лишь собрать пожитки и решить, куда податься.
