И ушли они, оставив дежурного, уподобившегося каменному идолу с острова Пасхи, наедине с поставленной задачей.
Наш капитан третьего ранга еще около минуты смотрел им вслед, а потом захлопнул рот и схватился за то, что ему ближе. За телефон.
Вот с этого-то места и начинается наша история. Поскольку позвонил он не куда-нибудь, а именно к нам — бездельничающему в ожидании отправки в город-герой Керчь, личному составу МЭОНа.
Сейчас стоит рассказать, что же такое наш трап.
На самом краю света ландшафт, как вам наверняка известно, разнообразием не отличается. То есть — сопки, сопки и... сопки. Попадаются, правда, и вулканы. Потухшие, в большинстве. Но бывают и действующие. Так вот, часть наша живописно расположилась на склонах нескольких, весьма и весьма крутых, сопок. Корабли внизу, командование и береговые службы вверху. Это себя оправдывает. Особенно при получении продовольствия. Потому что бочки, в которых мы получаем большинство нашего военного питания, в соответствии с законами физики под горку катятся сами. Так что усилий при их транспортировке почти не прилагают. Если не брать во внимание то, что сами бочки не останавливаются. А инерция — она тоже из физических законов.
Учитывая вышеизложенное, вы можете сделать неправильный вывод о том, что получение продуктов для нас — нечто вроде веселой игры, этакая разновидность если не футбола, то уж регби точно. И будете в корне не правы. Ибо получение боепитания есть ответственная и сложная задача по охране Родины, а то, что выполняем мы ее по принципу «ой, держите меня семеро» является ни чем иным как практическим применением военно-морской смекалки.
Но, как всем вам известно, из школьного курса все той же физики, кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая. И то, что годится для бочки с солониной, человеку не слишком подходит. Поэтому, в ознаменование торжества науки над слепыми силами природы, прямо в склон сопки врезан длиннющий трап, созданный профессионалами металлоконструкций и напрямую соединивший штаб и боевые корабли. Трап тянется метров на двести и состоит из двух половин. И это не прихоть конструктора, а суровая флотская необходимость. Потому как редкий капитан третьего ранга добежит до середины. Да в гору, да на одном дыхании — да ни в жизнь. Что же тогда говорить о адмиралах?
А вот о адмиралах мы с вами говорить не будем. Во-первых, потому что адмирал должен прибыть в дивизию только завтра, а во-вторых, как же мы его встретим, если наша главная гордость — трап — до сих пор не покрашен. Какая же это гордость, если не покрашена? Это даже не гордость, а черти что.
Итак, командир, переведенный к нам месяц назад из Находки и мыслями присутствующий уже на Черном море, переадресовал приказ старпому, который, как известно, для того и существует, чтобы выполнять всяческие приказы и бдить организацию.
Старпом, мысленно уже догоняющий командира в его стремительном полете на юг, в очередной раз был вынужден вернуться на землю и заняться службой. Ему, в отличии от командира, прекрасно было известно, что такое наш трап. Поэтому, первое, что он сделал — это как следует выругался, вложив в свою краткую, но эмоциональную речь множество пожеланий вышестоящему командованию.
Облегчив таким образом душу, старпом лично отправился по боевым частям. Назначать крайних, которым предстояло повторить подвиг старшего матроса Иван Карпыча Голубца — ценой своей жизни спасти дивизию. Поскольку личный состав боевых частей свято чтил неписаный закон военной службы, гласящий, что лучше всех служит тот кого начальство никогда не видит, старпому предстояло продемонстрировать не только командирский голос, но и недюжинную практическую сметку и знание устройства корабля. Старпом был способным офицером (иначе какой же из него старпом?) и всего лишь через полчаса на пирсе выстроились шестеро «героев».
Старпом нахлобучил фуражку до самых бровей, отчего сразу стал похож на захватчика и торжественно поставил задачу. Начал он так:
— Работа трудная, грязная, но почетная.
Ну, это он еще слишком мягко... выразился. Шесть матросов второго года службы должны до темноты покрасить двухсотметровый трап — не имея ни краски, ни кистей, ни, тем более, желания. Сюрр! Или, говоря военно-морским языком, подвиг.
