Механик был стар. И мудр. И в этой мудрости он был непобедим.
— Сгорел, наверное, — предположил он со спокойствием истинного философа.
— Вы!... — кэп поперхнулся очередным пожеланием. — В-ва!... Почему сгорел?!
Механик был мудр. И поэтому не сказал ничего. Он только пожал плечами. И кто его знает, почему они горят, шпили-то.
— Ах, т-ты!... Так! И еще так! — И далее командир затейливо и витиевато описал то место, где по его мнению следовало бы находиться всей электромеханической боевой части и ему, механику, в том числе.
Механик терпеливо дождался последнего трехбуквенного сочетания, а потом сказал:
— Ремонтировать надо.
— Ремонтировать! — сказал командир. — Так ремонтируй, раз надо! А сниматься нам как?!
Еще одно философское пожатие плечами. Мол, ты командир, ты и думай как сниматься.
— Уйди, — сказал командир механику, и яростно сунув «соску» «Каштана» в рот, проревел: — Боцман! Снимаемся вручную!
Целую секунду боцман смотрел в чистые и ясные глаза электрика, а потом сказал ему одну весьма распространенную формулу. Ту где икс, игрек и еще что-то из высшей математики
Вручную так вручную. Унылая баковая группа окружила шпиль, напоминая ансамбль гуцульских народных танцев. Сходство усиливало то, что каждый из них в руке держал длиннющую вымбовку, могущую с грехом пополам заменить гуцульский топорик.
— А ну, моряки, — сказал боцман, осуществляющий общее руководство, — на-ва-лись!
И они навалились. Под массу бодрых выражений, восемь человек делали то, что отказался делать электромотор. Они крутили шпиль. Как пираты из приключенческого фильма «Остров сокровищ» они наваливались грудью на вымбовки и поминая чью-то мать, шли по кругу. Цепь медленно ползла, баковые тяжело дышали, а осуществляющий общее руководство боцман ласково смотрел на электрика, представляясь самому себе древним римлянином. Чувствовалось, что будь у боцмана в руках кнут, он бы им обязательно воспользовался. И бедный электрик, который по большому счету ни в чем виноват и не был, вряд ли сохранил бы свою шкуру.
— На клюзе сто метров, — докладывал боцман. — На клюзе семьдесят метров. Якорь встал.
— Ы-ы-ы! — дружно взвыли баковые перед последним рывком. Теперь уже немного.
Весь экипаж на это время разделился на две половины. Одна участвовала в подъеме, а вторая горячо за это болела. И в то время как росла радость у второй группы, на первую все сильнее и сильнее наваливалась усталость.
— Якорь чист, — доложил боцман.
— Стопора наложить, — ответил кэп.
— Х-хху! — сказали баковые, валясь на залитую холодной водой палубу. Хотелось, конечно, сказать намного больше, но сил хватило только на это «Х-хху!».
— Средний вперед, — сказал командир. А электрики начали ремонтировать.
Ремонтировали долго. И тщательно. И даже опробовали. И вот, в конце концов, механик доложил:
— Шпиль в строю.
— Ну смотри, — ответил командир и приказал готовиться к постановке на якорь.
Шпиль не подвел. Цепь с него ушла идеально.
— Заступить на охрану Государственной Границы, — сказал кэп и оставив корабль на вахтенного офицера, отправился в каюту. Отдохнуть ото всех этих волнений.
И целый день все у нас было спокойно и размеренно. Но вот очередное снятие...
Шпиль снова не «пошел». Не пошел, хоть ты режь его.
— Ведь работал же! Работал! — чуть не плача причитал электрик.
— А-а-а! — закричал боцман, предчувствуя новое путешествие в средние века.
А командир стоял на мостике, упираясь в палубу широко разбросанными ногами, чернея лицом и вспоминал родню механика аж до седьмого колена.
Будучи истинным философом, механик не стал суетиться, заламывать руки, обещать, что больше такого не случится. Он просто посмотрел куда-то вдаль и сказал задумчиво:
— Опять сгорел, зараза.
Глядя как унылые баковые разбирают вымбовки командир сказал механику, что в следующий раз очень хочет его увидеть на баке. С вымбовкой.
И восемь матросов, действуя вымбовками и непрестанно матерясь, снова сняли с якоря боевой корабль, по самый клотик набитый ракетами, торпедами и хитроумной электроникой.
И в каком месте был бы наш Флот, не будь на нем таких Людей, а? А вы говорите...
