Лелею печаль, как лилейник лиловый, —
Химеры безгласной невидимый след.
Звенит пустельги голосок, и бредовый
Рефрена повтор знаменует рассвет.
А реквием вечера ждёт за туманом,
Он будет по ноте выдавливать день…
Ночь прячется где-то за Альдебараном,
И пахнет оттуда, как пахнет сирень.
А я-то как, мир возлюбя, расстаралась
И словом наполнила весь аквилон,
Чтоб жизнь мне сегодня не только казалась,
Но даже являлась, как сладостный сон.
На чётках у века нанизаны слёзы,
Они тяжелее, чем смерть от огня…
Нет, мне не даётся презренная проза.
Так, где же тот век, что полюбит меня?
Мне замысел Бога понятен не слишком,
Да разве возможно душою объять
Всё то, что людским не обнимешь умишком,
Лишь творчества искра — его благодать.
Опять от зари до зари в услуженье
У музы своей по задворкам кружу
Болезненной памяти, чувствуя жженье
Под левою грудью, да чётки нижу…
