Гуляю с собакой, иду меж домов,
Из окон доносятся разные звуки:
Орут телевизоры, множество слов
Наружу летит, неизвестных науке.
Кого-то ругают, верней, матерят,
А кто-то кричит, словно бедного душат.
На лавочках, что у подъездов стоят,
Сидят алкаши и из горлышка глушат.
Собачья площадка, окурки, песок,
Снаряды разбитые, банки, да склянки…
В душе моей будто бы смачный плевок, —
Иду по Москве, не по Божьей делянке.
Зимой на площадке травили собак, —
Не курс дрессировки, — отравленным мясом.
Завидует псине несчастный бедняк,
Отсюда и ненависть, прущая басом:
«Смотрите, она со своим кобелём,
Наверное, спит, гля, какая кобыла!
Ей не*ера делать, — гуляй себе днём!
Она про работу с собакой забыла!»
Да, сплю, и собака моя по ночам
В ногах на кровати тулится уютно.
Нам некогда с нею скулить и скучать,
Мы вместе повсюду, мы ведаем смутно,
Что значит от зависти выть или лжи.
Мы с ней сохраним наши души собачьи,
Над пропастью будем таиться во ржи,
Спасая таких же, — не сможем иначе.
Мы тихо, без пафоса, служим добру,
А лихо встречаем зубастою пастью…
Я знаю, Марго, что однажды умру,
Лизни меня в губы, мохнатое счастье!
И пусть на скамейках, на сайтах молва
Себя согревает «догадливым» словом,
Мы знаем с тобой, что лишь правда права,
А кривда из сердца вылазит пустого.
Кому-то живётся без грязи темно,
Но бит он на голову собственной дрянью:
Когда о других он толкует срамно, —
На небо своё направляет посланье.
Хула не прилипнет глумливо к сердцам,
Где зиждется слава давно не земная.
Недаром Господь говорил: «Аз воздам!»
