— Как ты узнал? — Билли скрутил папиросу и с наслаждением закурил.
— Догадался. — Ребус пожал плечами.
— Да, я шахтерский сын. Мой дед сутками не вылезал из шахты. Отец начинал так же, но потом попал под сокращение.
— Я сам вырос в шахтерском поселке, — сказал Ребус.
— Тогда ты знаешь, что бывает, когда шахта закрывается. Пока этого не произошло, в Прилужье вполне можно было жить. — Очевидно вспомнив юность, Билли мечтательно уставился на зеркальный шар.
— Прилужье никуда не делось, — сказал Ребус.
— Да, но там все уже не то, того уже быть не может, — махнул рукой Билли. — Я помню, как наши матери выскабливали ступеньки так, что они становились белее белого, а отцы в это время стригли газоны или ходили из дома в дом, чтобы поболтать или позаимствовать какой-нибудь инструмент… — Он ненадолго прервался, чтобы попросить Маргарет снова наполнить их стаканы. — Теперь, я слышал, поселок заполонили проклятые яппи; все стало слишком дорого, местные могут купить дом разве что в Прилужье — все остальное им не по карману. Дети вырастают и уезжают — как я в свое время. Ты что-нибудь слышал о каменоломнях?
Ребус только покачал головой — он слушал, и говорить ему не хотелось.
— Года два или три назад пошли слухи, что неподалеку от поселка собираются копать карьер — добывать строительный камень. Для местных это были рабочие места — много рабочих мест. И вдруг появляется это долбаное обращение, которое никто из прилужских не подписывал и даже в глаза не видел, пропади оно. И что же ты думаешь?! Затея с карьером так и заглохла.
— Думаешь, это яппи подстроили?
— Они, конечно, чтоб им пусто было! Ведь у этих сукиных детей везде блат, везде связи… Может, и Бальфуры сюда руку приложили, не знаю. Фоллз… — Билли сокрушенно покачал головой. — Теперь он уже не тот, что раньше, Джон… — Он докурил свою самокрутку, раздавил в пепельнице и собрался уходить, но вдруг остановился. — Слушай, Джон, ты ведь любишь музыку?
— Смотря какую, — осторожно ответил Ребус.
— Как тебе Лу Рид? На днях он будет выступать в «Плейхаусе», а у меня два билета пропадают.
— Я подумаю, Билли. Может, еще по стаканчику?… — Ребус кивнул в сторону пустого стакана, который Билли держал в руке.
Повар снова посмотрел на часы.
— Ей-богу, не могу, Джон, пора бежать. Давай в следующий раз, а?
— В следующий раз так в следующий раз, — согласился Ребус.
— Да, и позвони мне насчет билетов, о'кей?…
Ребус кивнул, глядя, как Малыш Билли протискивается к выходу и исчезает за дверью. Лу Рид — это было имя из прошлого. Особенно любил Ребус его «Прогулку по Дикой Земле», где на басу играл парень, написавший «Прадедушку» — знаменитый хит, который прославил актера, исполнявшего роль капрала Джоунза в сериале «Армия отцов». Все это он откуда-то знал и сейчас подумал, что иногда избыток информации только мешает.
— Еще одну, Джон? — спросила Маргарет.
Но Ребус отрицательно покачал головой.
— Я слышу зов Дикой Земли, — слезая с табурета, сказал он и нетвердой походкой направился к двери.
В субботу Ребус пошел с Шивон на футбол. Истер-роуд купалась в солнечном свете, и фигурки игроков отбрасывали на газон длинные тени. Уже на десятой минуте матча Ребус впервые поймал себя на том, что следит не столько за игрой, сколько за причудливым движением теней по траве.
Стадион был почти полон, как случалось всегда, когда местные команды играли между собой или принимали гостей из Глазго. Сегодня в Эдинбург пожаловали «Глазго Рейнджере». У Шивон был сезонный билет на стадион; Ребус сидел рядом с ней благодаря любезности еще одного обладателя абонемента, который заболел и не смог прийти.
— Это твой друг? — спросил Ребус у Шивон.
— Да как сказать… — протянула она. — Пару раз встречалась с ним в пабе после игры.
— Хороший парень?
— Хороший женатый парень, — уточнила Шивон и рассмеялась. — Ну когда ты перестанешь пытаться выдать меня замуж, а?…
— Я просто так спросил, — сказал Ребус и ухмыльнулся. Он уже заметил, что матч снимают для телевидения. Телекамеры, как обычно, сосредоточились на самой игре, а зрители служили для главного действа лишь фоном. Ребус знал, что по телевизору трибуны обычно показывали только если в игре возникала остановка, которую требовалось заполнить. Сам он гораздо больше интересовался болельщиками. Глядя на них, Ребус спрашивал себя, какую жизнь они прожили, что могли бы рассказать. И он был не одинок — среди зрителей он заметил еще нескольких человек, которых ближайшие соседи занимали куда больше, чем то, что происходило на поле. Но Шивон, сжав кулаки так, что побелели костяшки, то размахивала бело-зеленым шарфом, то замирала, с напряженным вниманием следя за игрой, то подбадривала криками игроков, то горячо обсуждала очередное решение судьи с другими болельщиками.
