Сэмми отбросила печальные мысли. Хватит себя жалеть. У нее прекрасная жизнь, рядом любящая семья, друзья, которые готовы разделить с ней как радость, так и горе, и работа, которую она действительно обожает. Желать большего было бы наглостью с ее стороны.
– Значит, нет. Хорошо. Что дальше?
– Итак, здесь располагается секретарь суда, здесь пристав, а тут человек, который ведет звуковую запись процесса или стенографирует. – Он прошел вдоль рядов. – А здесь скамья барристеров. Впрочем, мы стоим, когда обращаемся к суду. Барристер, который ведет защиту, располагается ближе к присяжным, а выступающий на стороне обвинения – рядом со скамьей свидетелей. Солиситоры сидят за барристерами, там, где и ответчики. Дальше расположены скамьи для публики и прессы.
– Полагаю, имеет смысл снимать вас на том месте, которое вы обычно занимаете во время процесса, – вынесла решение Сэмми. Именно так она и планировала. – Не могли бы вы пройти туда?
– Одетым? – неуверенно спросил Ник.
– Да, – улыбнулась она. – Сейчас – да. Если не возражаете, не могли бы вы накинуть мантию – я проверю свет.
Ник кивнул и сделал, как она просила. Когда он встал у скамьи, она заметила, что он опять нервничает.
– Послушайте, ведь ваша фотография не появится на первых полосах газет с оскорбительным заголовком. Идея создания календаря – сделать художественные снимки красивых людей. Если вы считаете, что скамья недостаточно защищает вас, можете взять, например, бумаги. Обычно у вас есть с собой какие-то документы, папки с розовой ленточкой?
– Записи клиента. У защиты с розовой ленточкой, у обвинения с белой.
Сэм вздохнула:
– Пожалуйста, постойте спокойно несколько секунд.
Ник повиновался, и ей удалось быстро сделать несколько снимков. Она подошла к Нику и показала их:
– Видите? Конечный результат будет выглядеть по-другому, но в целом композиция сохранится. Вы понимаете, что ваше человеческое достоинство не пострадает?
– Простите. – Ник опустил глаза. – Я понимаю, что смешон, но это ведь очень далеко от того, чем я занимаюсь ежедневно.
– Так вели себя все модели для этого календаря, – усмехнулась Сэмми. – За исключением актера. Он ощущал себя вполне комфортно. Полагаю, ему и раньше приходилось проделывать нечто подобное. Во имя искусства, разумеется.
– Разумеется, – кивнул Ник. Лицо его по-прежнему оставалось тревожным.
– Но ведь в суде вы тоже выступаете, разве это не сродни актерству?
– В некоторой степени, возможно. Но, как я сказал, в это время я полностью одет.
– Да, ваша работа особенная. Не сомневаюсь, близкие вами гордятся.
– Надеюсь, моя сестра и племянник.
– Он лечится в отделении, верно?
Ник кивнул:
– Сейчас болезнь Зандера в состоянии ремиссии.
Внезапно Сэм поняла, почему он пошел на это. Он надеялся, что судьба проявит милость к племяннику, если он примет участие в благотворительном проекте. Ее собственная сестра молила о том же, Дженни стригла волосы вместе с Сэм. Каждые два года.
У нее возник вопрос, почему отец Зандера не выказал желания позировать для календаря, но решила, что Ника выбрала семья, потому что он более фотогеничен.
В любом случае ее не должно это заботить, она здесь для того, чтобы выполнить работу.
– Прекрасно, можем начинать. В помещении нет окон, в дверь без предупреждения никто не войдет, поэтому можете спокойно раздеваться, а я все подготовлю.
У Ника не было никакого желания раздеваться. Никакого.
Но он дал слово и не мог его нарушить.
– Что мне надеть? – поинтересовался он.
– Парик, воротничок и эти ленточки. Сделаем несколько снимков без мантии, а потом в ней. Вы не проигнорировали мои рекомендации, чтобы на теле не оставались следы от одежды?
– Нет.
– Отлично. Приступим.
Ник пребывал в крайней степени смущения. Кроме того, ему было непривычно находиться в воротничке без сорочки. Он накинул мантию и направился к скамье. Шелковая ткань успокаивающе облегала тело.
– Вы можете сесть, – сказала Сэмми. – И взять бумаги.
Как хорошо, что он случайно захватил с собой папку.
– Вы не носите очки?
– Нет.
– Жаль. Надо было мне захватить с собой несколько на выбор.
– Зачем мне очки? – нахмурился Ник.
