- Хотелось бы?
- Иногда я даже думаю… - Эш замолчал, словно подбирая слова. - Я считаю, что мы живем в единственном истинном мире. Вселенная именно такова, какой кажется нам, и такой ей следует быть. Я же использую только хитроумный прием для контакта с призрачными мирами, математическими формулами и бесплодными потенциалами. Иными словами, мы - ствол огромного древнего древа, а его призрачные ветви должны лишь питать наши великие души…
Шестиногое существо с уважением взглянуло на Эша. Молчание само по себе было для воззена проявлением уважения к собеседнику. Затем Хозяин протянул длинные членистые пальцы человеку, которого он, хотя бы сейчас, считал равным себе.
- Ты действительно так думаешь?
- Сейчас - да, - ответил Эш и усмехнулся - два внутренних коммуникационных центра и один дисплей сообщили ему, что у историка достаточно денег, чтобы оплатить его услуги. - И если понадобится, я буду так думать целый день.
С этими словами Эш повернулся к воззену, вновь отвесил ему неглубокий поклон и спросил:
- Ну и что же именно вы хотите вспомнить, Хозяин?
Глаза шестиногого потухли.
- Я и сам не знаю, - дрожащим от ужаса голосом сказал он. - Я забыл что-то очень важное… Что-то невероятно важное… Но я не помню, что именно…
Прошло несколько часов, но искусственное солнце не сдвинулось с места. Ветер дул все так же сильно, и когда Эш вышел из прохладных глубин своей лаборатории, ему лишь показалось, что на улице стало жарче. Он оставил пациента в цилиндрической камере-детекторе. К панцирю воззена были подключены тысячи датчиков, лихорадочно рывшихся в содержимом его тела и древнего мозга. Сначала Эш пристально следил за поведением воззена, готовый подбодрить или одернусь своего пациента, если это будет необходимо. Однако воззен беспрекословно выполнял все указания и старался стоять неподвижно, пока приборы составляли сложную карту его мозга, протянувшегося толстым слоем сверхпроводящих белков, световых каналов и квантовых колодцев вдоль всего цилиндрического тела. Однако заставить шестиногое существо держать язык за зубами было не под силу даже Эшу с его приборами, и воззен все время бормотал, вспоминая какие-то загадочные события давно ушедших эпох.
Составление карты мозга было необходимым, но очень скучным этапом работы.
Из небольшого углубления в розовой гранитной стене Эш извлек очередную чашку только что заваренного невероятно вкусного и деликатесного горького чая.
- Красивый вид, - вдруг раздался чей-то голос.
- Красивый, - согласился Эш, отхлебнув из чашки.
Абэки охотно принимали предложенные им напитки, но Эш не стал угощать Призрака.
Укрывшись за сосной от ветра и солнца, Эш спросил:
- Ты знаешь что-нибудь о существах класса 31/3?
- Очень мало, - признался Призрак.
Абэк говорил без помощи переводчика. Его речевые органы могли вполне отчетливо, хотя и медленно, воспроизводить человеческую речь.
- Их родной мир не движется вокруг своего светила и довольно далек от него, - стал рассказывать Эш. - В его атмосфере много углекислого газа, к которому мои легкие привыкли на Марсе. Водяные пары и углекислый газ разогревают светлое полушарие, а ветер уносит избыточные тепло и влагу к ледникам темной стороны, которые растут, выползают в светлое полушарие, тают, и все начинается сначала… Корабельные специалисты прекрасно воспроизвели у нас на борту естественные условия, к которым привыкли существа класса 31/3.
У Призрака были большие и яркие серо-голубые глаза. Его розовые зубы расширялись книзу и явно могли перемалывать грубую растительную пищу. Челюсти Призрака были крупными и мощными. На нем не было ничего, кроме простого хитона, подпоясанного веревкой. На каждой руке у абэка было по пять пальцев без ногтей.
Эш некоторое время разглядывал его руки и босые, почти человеческие ноги. Судя по отсутствию следов на земле, Призрак проторчал все время на одном месте. Он стоял на ветру и солнце и, как полагается верному слуге, был явно готов простоять там целый день, или неделю, или месяц.
- Существа класса 31/3 не верят в существование времени, - продолжал Эш.
По лицу абэка скользнула тень.
