— Да так.
В проходной новый вахтер — преемник белоусого Мартыня. Его украшали не менее эффектные усы, но только черные. Вместе со старым Мартынем на пенсию ушла и «коллекция бабочек». Теперь на стене тикали большие часы, точно отмечавшие на контрольной карточке время прихода и ухода каждого человека.
Последний день работы сборочного по старому распорядку начался как обычно. Посмотрев, все ли на своих местах, мастер пошел включать конвейер.
Робиса замещал Саша Фрейборн. В последнее время с «вечным заместителем» произошла большая перемена: он бросил пить. Ходили слухи, что Саша прошел специальные курсы трезвенников и получил какое-то особое лекарство. Сам он отрицал это и только посмеивался:
— Бросить пить — самое плевое дело на свете. Марк Твен проделал это сорок пять раз.
Вия прибежала в последнюю минуту. Разгоряченная и запыхавшаяся, она еще издали показывала сестре письмо, по всей вероятности от Казиса. У Ии была новая прическа. Платье тоже новое. И не было никаких оснований полагать, что в ближайшее время Вия сошьет себе такое же.
Крамкулан равнодушно посмотрел на Клару Циекуринь и столь же равнодушно отвернулся. Клара одарила его не менее холодным взглядом. Затем торопливо намазала губы и принялась вполголоса напевать какую-то модную заграничную песенку.
Угис возился около подвезенных деталей, раскладывал их по особой собственной системе.
— Послушай, Липст, — сказал Крамкулан. — Ты не хотел бы участвовать в драмкружке? У нас нехватка мужчин.
— Благодарю, — буркнул Липст. — Не обладаю талантом. Клара уже пыталась меня сагитировать. Тебя что, выдвинули ей в помощники?
— Меня? — Крамкулан нахмурил брови. — Ты что! Клару давно сместили с должности. Она больше не староста. Теперь я там заправляю. Ты все же подумай, талант еще может открыться.
— Ладно, — сказал Липст, — подумаю.
Загудели моторы. Конвейер двинулся.
«Завтра в это время я уже буду в инструментальном», — подумалось Липсту.
Незадолго до обеденного перерыва произошло нечто неожиданное — в цех вошел Крускоп. Весть эта мгновенно облетела из конца в конец просторный зал. Все взгляды тотчас обратились к двери. Шмидре, благожелательно улыбаясь, выбежал из конторки, подал Крускопу руку и пригласил пройтись по цеху.
Старик страшно осунулся. Лицо землисто-серое, в запавших щеках ни кровинки. Подъем на третий этаж измучил и утомил Крускопа. Из его груди вырывались громкие хрипы, он с трудом хватал губами воздух.
Шмидре вынес стул, но, пока он обтирал ладонью сиденье, Крускоп успел отойти к доске с показателями выпуска готовой продукции. Изучив цифры, он повернулся лицом к цеху, сделал несколько шагов к конвейеру и остановился. Его грудь вздымалась резкими толчками, в такт опускалась и подымалась голова.
Тяжело волоча ноги, старый мастер попятился к стене, прислонился к доске с показателями и как-то неестественно скорчился. К счастью, в этот момент подошел Шмидре и взял Крускопа под руку. Теперь он уже не противился и позволил отвести себя в стеклянную конторку.
Минут через пять в конторку мастера вошла медсестра с санитарной сумкой. У Крускопа начался приступ астмы.
Как только остановили конвейер, люди столпились у стеклянной будки. Крускоп сидел на своем старом стуле и мучительно корчился от удушья. Липст вошел в конторку. Крускоп посмотрел на него и кивнул головой. Медсестра вызывала «Скорую помощь».
— Захватите кислородную подушку, — предупредила она.
Из груди Крускопа вылетал хриплый свист, казалось, кто-то длинной ржавой пилой устало пилил фанеру: раз проведет и остановится, проведет и остановится.
— Жжет… здесь… — Крускоп прижал руку к груди.
Глядя на его желтые костлявые пальцы, Липсту чудилось, будто он видит руку смерти, уже протянувшуюся за Крускопом.
Вскоре подъехала «Скорая помощь». Вошли санитары с носилками. Молодой врач осмотрел Крускопа и сделал сразу несколько уколов.
— Что там осматривать, — покачал головой Крускоп. — Я и сам знаю, что со мной.
— У него астма, — сообщил Шмидре врачу.
Врач нахмурил лоб.
— Не только астма. Это сердечный приступ. Придется ехать в больницу, — сказал он Крускопу.
