— Едут! Едут!
Амфитрион птицей взлетел на галерею. Со стороны Эпидавра на Тиринф надвигалось облако пыли. Гигантская сколопендра ползла, не помещаясь на дороге. Ее отвислые бока волочились по обочинам. В пыльном мареве тускло отблескивали сегменты панциря. При ближайшем рассмотрении сколопендра распалась на вереницу груженых повозок, десяток колесниц, сотню воинов и слуг — и дальше, дальше: табун лошадей, стадо коров, бесконечная отара овец, рекой текущая из-за холмов…
— Твоя добыча?
Дядя вырос за плечом.
— Откупное. Боятся, что я вернусь в Трезены.
— За их троносом?
— Нет. Ем много, не прокормят.
— Смешно, — оценил Электрион. — Шути, племянник, сегодня твой день…
Он одобрительно хлопнул Амфитриона по спине.
— Пойду вниз, встречу.
Легко, словно был обут в крылатые сандалии, Амфитрион сбежал по ступенькам. Микенский ванакт начал спускаться следом — не торопясь, с достоинством. «Запрягать лошадей?» — сунулся к нему конюх из свиты. «Позже,» — отмахнулся Электрион. Желание взглянуть на добычу племянника пересилило. Наглый Пелопс обождет. И сынки Пелопсовы обождут. В Тиринфе праздник, надо уважить родича…
— Радуйтесь! — закричал Амфитрион, выбежав за ворота. — Вы дома, живые и с добычей!
В ответ громыхнул мощный хор голосов:
— Радуйся, лавагет!
— Радуемся! — басил Тритон, ухмыляясь.
Подавая пример, детина честно радовался — сиял надраенной медяшкой.
— Откуда у пиратов такие богатства? — заинтересовался дядя, догнав Амфитриона. — Ты пугаешь меня, родич! Неужели ты по пути ограбил Мидею с Лессой? Учти, Мидею я обещал Пелопидам…
— Цела твоя Мидея. В Орее кое-кто решил телебоев поддержать. Политики, Танат их забери! — Амфитрион искоса глянул на подошедшего Сфенела. Слушаешь? Вот она, твоя «политика»: на телегах в Тиринф едет. — В итоге расплатились с лихвой. Ну и Питфей расщедрился…
За Сфенелом увязалось все семейство младшего Персеида. Жена смеялась, всплескивая руками. Дочки бросились к повозке, груженой трофеями: щупать и восторгаться. Сфенел хмурился: зависть грызла сердце.
— Папа, мама! Смотрите, какой пояс!
— Красненький!
— С бахромой!
— Братик Амфитрион! Можно мне…
Амфитрион махнул рукой: бери, не жалко!
— Кыш отсюда! — суровый окрик Сфенела превратил дочек в испуганных цыплят. — Вы что, нищие? Отца позорить вздумали?! Попрошайки!
— Медуза! — опомнилась жена. — Алкиона! Идите к маме…
Алкиона отошла, надув губки. Прижалась к матери, с обидой зыркая на отца. Малышка Медуза заупрямилась — и огребла пониже спины тяжкой отцовской ладонью. Захныкав, она бегом присоединилась к сестре.
В воротах объявились Алкей с Лисидикой.
— Это все твое, сынок?
— Мое, мама. Наше!
— Ты стал совсем взрослый…
Лисидика глядела на сына с гордостью и удивлением. «Неужели это ты? — читалось на материнском лице. — Мужчина, воин? Победитель? Давно ли я заставляла тебя взять в Аргос новый хитон, чтоб ты не выглядел голодранцем…»
— Проезжай, не задерживай! — деловито распоряжался советник Филандр. — Добро — в кладовые, там уже ждут. Овец — на северный выгон, к пастухам. Лошадей — на Пирейскую луговину… Куда прешь! Сказал же: скотину — к пастухам! Да не тебя, болван, а коров! Передайте, чтоб с нашими не смешивали. Посчитать надо будет…
Смех, крики, грохот телег. Ржание лошадей и мулов. Запахи конского пота, дегтя, свежего навоза. Радуга тканей и одежд, навалом лежащих на повозках. Амфоры с вином. Мешки с пшеницей и просом. Солнце подмигивает с пузатых боков чаш и кубков, с панцирей и шлемов. Медь, бронза, серебро. Золото.
Богатая добыча.
Амфитрион улыбался. Всем и каждому. Возничим и их лошадям. Тритону. Дядям. Маме. Хлопал по плечам соратников, охранявших обоз. Война закончилась. Он дома. Все хорошо. Все замечательно! И пусть кто-нибудь вспомнит ему дедушку Пелопса! Пусть кто-нибудь скажет, что он — проклятый!
Взгляд отца ударил его, будто гром.
Алкей стоял в стороне, опираясь на посох. Щурился, сплевывал пыль, скрипящую на зубах. Даже, вроде бы, смеялся. Но старший сын Персея был отдельно. Люди и телеги текли мимо, надрывался советник, а басилей Тиринфа просто смотрел. Все хорошо. Все сделают и решат без него. Как вчера на семейном совете.
