«Не поздно ли ты понял это? — царапнула коготками мерзкая мыслишка. И сдохла, удавленная твердой рукой: — Нет, не поздно!»
В дальней гавани сохли еще четыре корабля. На них привезли доски и мрамор для дворца. Дворец выходил так себе — не чета тафийскому. Скорее, просторный дом. С другой стороны, всему свое время. Вот женится сын, переберется на Итаку… От Тафоса — рукой подать, если что, подмога мигом подоспеет. И пролив с двух берегов держать сподручнее. Сунутся с материка — попадут в клещи из каленой бронзы.
— Господин! Господин!
Птерелай с раздражением обернулся:
— Что еще?
— Гонец с Левкады!
Гонец, мосластый дядька в испачканном смолой хитоне, с выцветшей тряпкой на голове — от солнца — мялся в трех шагах, опасаясь подойти ближе. Не знал, куда деть руки, сплошь в жесткой курчавой поросли, как у сатира. За спину прятал, перед собой сплетал. Суров Крыло Народа. За дурную весть может и в море столкнуть. А что весть дурная, тут и гадать нечего. Достаточно на гонца взглянуть.
— Говори.
— Я это… б-беда у нас…
— Что за беда?
— Ну, б-б-б… б-бедища…
Дядька решился. Набрал в грудь воздуха, надулся пузырем и выпалил с отчаянностью смертника:
— Напали на н-н-н… На н-нас! П-перед рассветом выс-садились…
На этом пузырь сдулся. Однако Крыло Народа не спешил сбрасывать горевестника со скалы. Глаза Птерелая сузились, брови сошлись на переносице; взгляд стал острей клинка.
— Кто?
— Э-э-э…
— Убью, заика! Псам скормлю!
— Элидяне, вроде.
— Сколько кораблей?
— Три. Может, четыре. Не уб-бивай, а?
Птерелай плюнул в сердцах и отвернулся. «Хвала Зевсу-Заступнику!» — возликовал гонец. Но вождь телебоев опять вспомнил про левкадца:
— Еще держитесь?
— Н-не знаю. Меня это… как н-напали — сразу в л-л-л…
— Эй, кто-нибудь! Кликните свору!
— В лодку меня! В лодку! За п-помощью…
— Перед рассветом, значит… — пробормотал Птерелай, теряя интерес к гонцу. На Левкаде, самом северном острове архипелага, серьезных береговых укреплений не было. Времени с рассвета прошло — уйма. Местные вояки либо полегли без особой чести, либо, если не дураки, отступили в горы, где стоят две крепостцы — и заперлись там. В любом случае ублюдки-элидяне сейчас заняты грабежом. А раз так…
— Ты! — он ткнул пальцем в доверенного человека, молча ожидавшего приказаний. — Бегом в восточную гавань, поднимай бойцов. Корабли — на воду! Собрать всех, кто есть.
— Много ли тут есть, на Итаке? — усомнился доверенный.
— Хватит! Идите на Левкаду. Быстро, налегке. Взять только оружие. Я — за вами, сразу. Если придете первыми — ждите меня у Белой скалы.
И к гонцу:
— Ты — на мою ладью. Покажешь, где они высадились.
— Д-да…
Глянув вниз, Птерелай удовлетворенно кивнул: моряки успели разгрузить оба судна.
— Ладьи на воду! Живо! — рявкнул он, с легкостью перекрыв хор чаек. И махнул рабам: — Поднять клеть!
В груди клокотало пенное вино — веселая ярость. Обнаглели, басилейчики? Поживиться решили? Вырвать перышко из Крыла Народа? Ничего, дети Ехидны! Я напомню вам, чья ладонь крепче. На всю жизнь выучите, и внукам велите на носу зарубить…
Челнок ткнулся в берег в тот самый миг, когда Птерелай выбрался из клети на прибрежную гальку. Хруст камешков под тяжкой поступью Крыла Народа заглушил шелест утлой посудины, причалившей в полусотне шагов. Птерелай не обратил на челнок внимания. Куда больше его занимала расторопность моряков, стаскивавших ладьи в воду. Моряки старались вовсю. Птерелай усмехнулся: с такими-то орлами, да не раскатать в лепешку трусливых элидян?!
— Господин! Господин!
От кромки прибоя, оскальзываясь и увязая в сыром песке по щиколотку, к нему спешил лохматый парень.
— С Закинфа я! Беда у нас!
Гонец другой, а слова знакомые. Таких совпадений не бывает.
— Вас атаковали. Высадились перед рассветом?
— Да! Откуда…
Раскрыв рот, парень глазел на всеведущего хозяина Тафоса.
— Кто напал? Сколько кораблей?
— Пилоссцы, и еще с ними… Не знаю, кто, господин! Три десятка кораблей…
Этот тараторил без запинки. В глазах слезой блестела рабская, собачья надежда. Сейчас, сейчас неуязвимый внук Посейдона придет на помощь южному соседу Закинфу — и враги в страхе кинутся наутек! Внук Посейдона медлил. Не поздно ли ты спохватился, сын Тафия? Столько лет выгрызал себе владения на материке, и вот — решил создавать островное царство. Ты упустил время. Крысы собрались с духом, напали всей стаей. Острые зубы, цепкие коготки…
