Утром, после раннего завтрака, начальник инженерных войск Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Олевский первым принял в своем кабинете полковника Маринова.
Завидная работоспособность у полковника! Наверное, всю ночь сидел за планом минно-заградительной операции. Да, такой операции не знает военная история! Тысячи мин... Успеет ли? Кто знает, сколько дней осталось городу?
- Отлично! - говорит генерал. - Я подпишу этот план. Его надо перепечатать, срочно перепечатать и нести на подпись командующему и члену Военного совета. Что в сводке сегодня?
Отвечает полковник прямо, без тумана и обиняков:
- Гудериан прорвал нашу оборону под Севском, наступает на Орел и Тулу, на Брянск и Карачев.
Маршал принимает генерала и полковника без задержки, быстро просматривает план операции.
- Широко размахнулись, товарищи минеры! - наконец говорит он, крутя ручку в руке.
Читал он как бы по диагонали, а сумел все детали ухватить.
В этой заявке, - говорит командующий, - вы просите, чтобы харьковские заводы изготовили вдвое больше корпусов мин, чем собираетесь по плану поставить. Как это понимать прикажете?
- Тысячу корпусов мы хотим использовать для установки ложных мин, без взрывчатки, для отвода глаз, Немцы разминируют или взорвут такую мину и пойдут дальше, не станут искать настоящую мину. Для убедительности мы намерены снабдить некоторые из ложных мин неизвлекаемыми "сюрпризами", чтобы побольше вывести из строя немецких саперов. На подрыв наших макетов мин немцы потратят массу тола.
- Да, - усмехается командующий. - Все по науке.
Он решительно зачеркивает в заявке цифру 2000 и надписывает сверху, размашисто и крупно: 6000,
- План мне ваш нравится, - говорит маршал, - Вижу, это будет настоящая битва умов. Немцы отнюдь не дураки. Считают себя лучшими саперами мира. Надо прежде всего бить не по солдатам, а по офицерам да генералам. Подумай над этим, полковник! И подумайте оба над тем, как бы не разрушить лишнего вашими минами. Не навсегда мы уйдем, если уйдем. Харьков был и останется нашим городом. Надо беречь народное добро. Военный совет фронта решил, что музеи, картинные галереи, библиотеки не должны подвергаться опасности. Культурные учреждения охраняются государством во время мира и войны. Другое дело заводы и фабрики. Но и их нужно так минировать, чтобы они по возможности остались целы, но чтобы враг не пользовался ими и боялся к ним подступиться. Да, не разрушать, а сохранять и не дать использовать. Еще одна головоломка! Железные и шоссейные дороги, мосты, аэродромы, все коммуникации жалеть не приходится. Пусть горят они под немцем!
Генерал Олевский и полковник Маринов переглядываются. Военный совет фронта принял, что и говорить, мудрое решение. Но как поставить "адские машины" на службу не разрушения материальных ценностей, а их сохранения?
О таком и не помышляли авторы операции "Альберих", ученики Шлиффена и Мольтке!
Над этой задачей, трудной, даже, на первый взгляд, невыполнимой задачей, полковник Маринов и его помощники будут биться много дней.
- Полковник Маринов! - говорит в приемной адъютант командующего. - Вас всюду разыскивает начальник Особого отдела. Он просил позвонить ему.
Лицо полковника бесстрастно, но сердце у него сжимается. Неужели его обвинят в утере техники особой секретности?
Если так, то его ждут большие неприятности. Но ведь это неизбежно отразится на деле, на судьбе всей операции!..
- Слушаю! Маринов представился.
- А, полковник Маринов! - Голос как будто бы не предвещает ничего дурного. - Прошу зайти ко мне. Мои люди задержали на КПП твоих тосовцев. Ясенев тут шумит, жаждет с тобой встретиться...
- Что с техникой? - выпаливает полковник Маринов.
- В порядке Твоя техника! В полном порядке,
- И все люди целы?
- Кроме одного...
- Я иду к вам...
Маринов улыбается, вздыхает, вешает трубку.
- Ясенев? - спрашивает генерал Олевский.
- Ясенев! - со счастливой улыбкой отвечает полковник. - Со всей техникой. Одного человека только потерял. Кого, еще не знаю.
- Сейчас захватим Ясенева, - сказал генерал, - и поедем в один дом.
- Какой дом?
