Было бы, конечно, упрощением утверждать, что Чан Кай–ши «присваивал» деньги, так сказать, для личного потребления. Он заботился о верных ему частях, о своем корпусе, о своих политических позициях. Все это требовало средств и немалых. Каждый из гоминьдановских генералов стремился ухватить побольше от весьма скудного пирога, имевшегося в распоряжении национально–революционной армии, главным образом, в результате помощи со стороны СССР. Куйбышев же стал ограничивать аппетиты Чан Кай-ши. Он даже как–то предложил, что следует распределять вооружения, поступающие из Советского Союза, непосредственно в воинских частях, минуя Чан Кай- и. Все это, естественно, вызвало резкое неудовольствие со стороны последнего.
В его дневнике уже с января 1926 года стали появляться критические записи о Куйбышеве и Рогачеве.
4 февраля Бородин отбыл в Пекин для встречи с комиссией Бубнова. По свидетельству Чан Кай–ши, Куйбышев, оставшийся за старшего, стал ставить под сомнение осуществимость Северного похода, утверждая, что на данном этапе он неминуемо закончится поражением. Попытки Чан Кай–ши переубедить его окончились безрезультатно. Более того, Куйбышеву, Разгону, Рогачеву и коммунистам удалось повлиять на Ван Цзин–вэя, который принял их сторону 24. Чан Кай-ш и несколько раз встречался с Ван Цзин–вэем и беседовал на эту тему. Но и здесь его усилия оказались тщетными. В один момент Чан Кай-ш и сгоряча даже подал в отставку, но Ван Цзин- вэй отказался ее принять. Во время разговора 8 марта Чан Кай–ши настаивал, что нельзя допустить, чтобы «революционная власть» перешла в руки иностранцев и что должны быть положены какие–то «пределы» отношениям с Коминтерном. Как следует из дневника Чан Кай–ши, Ван Цзин–вэй с ним согласился.
Беседы между двумя лидерами носили доверительный характер. Но их содержание каким–то образом стало известно коммунистам и членам советской военной миссии. Это дало Чан Кай-ш и основания предположить, что Ван Цзин–вэй ведет против него закулисную игру. Возможно, это было действительно так, поскольку как раз в этот момент против Чан Кай– и началась пропагандистская кампания, тон в которой задавали коммунисты. Печатались и распространялись листовки, называвшие его контрреволюционером и милитаристом. На волне этой кампании коммунист, заведовав ий Политотделом Вампу, в одном из своих выступлений охарактеризовал военную школу как «нереволюционную». А Чан Кай-ши он в завуалированной форме сравнил с одним из северных милитаристов. Сам Чан Кай– и в этот период испытывал сильные колебания. Он никак не мог решить, следует ли ему сложить с себя все обязанности и уехать или остаться бороться до конца. Короче говоря, к моменту приезда в Кантон комиссии Бубнова ситуация там была очень непростой, если не сказать больше — напряженной. Однако 20 марта произошли события, которые радикально изменили баланс сил в руководстве Гоминьдана.
В соответствии с версией Чан Кай–ши, 18 марта командующий гоминьдановским флотом коммунист Ли Чжи–лун приказал крейсеру «Чжунш ань» передислоцироваться к острову, где располагалась военная школа Вампу. «Чжуншань» был самым мощным судном военно–морских сил Гоминьдана и тоже находился под командованием коммуниста. Крейсер встал напротив военной колы и занял боевую позицию. Чан Кай-ш и в это время находился в Кантоне. Утром 19 марта у него дома раздался телефонный звонок. Звонивший поинтересовался, когда он отбывает в Вампу. Время шло и неизвестный перезвонил еще два раза. Это насторожило Чан Кай–ши. Во время третьего звонка он заявил, что не решил еще окончательно, поедет ли вообще в Вампу. Через час после этого позвонил Ли Чжи–лун и спросил, когда можно было бы вернуть крейсер в Кантон, чтобы подготовить его к инспектированию делегацией Бубнова. На вопрос о том, кто вообще отдал приказ о передислокации крейсера, последовал невнятный ответ в том смысле, что приказ исходил от самого Чан Кай– и и был передан по телефону деканом военной колы. Подозрения Чан Кай– и еще более усилились. Он понял, что завязывается крутой узел. Поздно ночью 19 марта крейсер вернулся в Кантон, но опять встал в боевую позицию, развернул орудия в сторону города и не выключал осветительных приборов. Вот, что вспоминал сам Чан Кай– и про этот эпизод:
