«Статистика показала, что большинство меньшевистской фракции составляют евреи (не считая, конечно, бундовцев), далее идут грузины, потом русские. Зато громадное большинство большевистской фракции составляют русские, далее идут евреи (не считая, конечно, поляков и латышей), затем грузины и т. д.
По этому поводу кто–то из большевиков заметил шутя (кажется тов. Алексинский), что меньшевики — еврейская фракция, большевики — истинно русская, стало быть, не мешало бы нам большевикам, устроить в партии погром».
Троцкий был возмущен этой статьей Сталина. Он обнаружил в ней антисемитизм. Позднее он писал по этому поводу:
«Нельзя и сейчас не поразиться тому, что в статье, предназначенной для рабочих Кавказа, где атмосфера была отравлена национальной рознью, Сталин счел возможным цитировать проникнутую подозрительным ароматом шутку. Дело было при этом вовсе не о случайной бестактности, а о сознательном расчете …
Можно предположить, что меньшевистская фракция в Баку возглавлялась в то время евреями и что своей шуткой насчет по рома автор хотел скомпрометировать фракционных противников в глазах остальных рабочих … Прибавим, что «шутка»
Алексинского тоже не возникла случайно: этот ультралевый большевик стал впоследствии отъявленным реакционером и антисемитом».
Примечательно, что позднее, в середине 20‑х годов во время борьбы с троцкистско-зиновьевской оппозицией Сталин вновь прибегнул к этому приему. На собраниях в первичных партийных организациях на заводах и фабриках его сторонники отчетливо проводили мысль о том, что оппозиция — «еврейская» фракция в ВКП(б), в то время как сталинцы — русская фракция 51. Означает ли это, что Сталин действительно был антисемитом, как его пытается изобразить Троцкий? Если обратиться к фактам, то получается довольно противоречивая картина. Сталин выдвигал и «задвигал», сажал и выпускал, казнил и миловал и евреев, и неевреев. Он не чурался евреев, готовых верно служить ему. Достаточно сослаться на примеры Литвинова, Кагановича и Мехлиса. Сталин активно использовал евреев и советских и зарубежных в период второй мировой войны. Для этого даже был специально создан Еврейский антифашистский комитет. Когда же война закончилась и международная обстановка изменилась, этот комитет был распущен. Подходить к оценке того, являлся Сталин антисемитом или нет следует именно в этом ключе. Думается, что ему не был присущ какой–то психологический иррациональный антисемитизм. Эмоции и чувства вообще были чужды Сталину. Он действовал как автомат, как компьютер на основании холодного политического расчета. Если интересам его политики отвечало использование евреев, он без колебаний прибегал к этому. Если ему был выгоден антисемитизм, он не останавливался перед антисемитизмом.
Важным элементом сталинской биографии было то, что помимо работы среди русского пролетариата в Закавказье, он провел почти четыре года в туруханской ссылке в маленькой сибирской деревушке. Он жил среди простых русских крестьян, пристрастился к таким крестьянским занятиям как охота и рыбалка, ходил на лыжах, курил махорку. И там Сталин не встретил ни национального высокомерия, ни пренебрежительного отношения к себе как к инородцу. Как писала позднее в эмиграции дочь Сталина С. Алилуева:
«Даже в Сибири мой отец испытывал любовь к России: к природе, к людям, к языку. Он всегда смотрел на свои годы в ссылке, как будто они состояли из сплошной охоты, рыбалки и походов по тайге. Эта любовь осталась с ним навсегда … Он любил Сибирь с ее застыв ш ей красотой, с ее суровыми, молчаливыми людьми … Мой отец был полностью обрусевшим»>52.
Видимо, именно в годы ссылки в сознании Сталина произошел важный перелом, странное соединение двух, казалось бы, несовместимых начал: психологии малого народа и идеи принадлежности к более широкой и могучей общности людей, объединенных в Российском государстве. Первый элемент заключал в себе развитое чувство национализма. В основе второго лежало чувство российской державности, обостренное происхождением Сталина из окраинного района России, где опасность центробежных тенденций ощущалась наиболее выпукло. Синтез этих двух элементов дал впоследствии то, что можно определить как
