— Когда вы домой, Валентин Иванович?
— От гостей отделаюсь и законсервирую это имение. До лучших времен.
Подошли к двери дома. Расстались молча. В последних словах хозяина Барракуда уловил предчувствие скорых перемен.
Не такого разговора с Медеей ожидал Язон. И совсем не так рассчитывал провести эту ночь. Злой, как затравленный волк, он из последних сил старался не наломать дров. Но и откладывать дальше — себя дурить, обоим же хуже будет.
Свету он нашел в спальне. Она сидела перед трюмо и расчесывала берилловые пушистые волосы. Взгляды их встретились в зеркальном стекле.
— Валя, что-то случилось? — повернулась она к вошедшему вполоборота.
Он запер дверь, придвинул к ней стул. Лукавства в ее глазах не увидел — лишь неподдельное участие и тревогу.
— Случилось, — он помолчал, подбирая тон для предстоящего разговора. На притворство недоставало сил. — Кто-то лезет в мои дела. Я этого не люблю.
Улыбка чуть тронула ее губы, глаза залучились. Она села к нему на колени, обвила шею.
— Брось. Отойди душой хоть на вечер, Валя. Выходной ведь, мы и так видимся редко.
Он хотел было что-то сказать, но poт надолго закрыл поцелуй.
— Тебе хотелось бы чаше видеться со мной?
— Зачем ты спрашиваешь? Хочешь, чтобы я повторила?
— Хочу.
— Да.
После второго поцелуя он осторожно высвободился, усадил ее на кровать. Заметил расстегнутую пуговицу на груди, но лишь придвинул стул и взял ее теплые ладони в свои руки.
— Света, ты хочешь yeхать со мной?
— Скажи когда.
— Скоро. И насовсем.
— Насовсем?
— Тебя это удивляет?
— Что ты, что ты, что ты! Скажи только, о чем ты думаешь все время, я пойму.
— Ты не ответила.
— Да, да, да, я хочу уехать с тобой, скоро, насовсем, я хочу того, чего хочешь ты.
— Кто-то, кого я не знаю, в курсе наших отношений?
Она насторожилась, бровь поползла вверх:
— Почему вдруг…
— Потому что кто-то лезет в мои дела, — повторил Язон настойчиво, не опуская глаз.
Повисла пауза.
— Ты подозреваешь, что…
— Я — нет. Но вокруг нас стали сгущаться тучи. И это, поверь, более чем серьезно, иначе я не стал бы портить нашу ночь.
— Вокруг нас?
— Я не хочу давать тебя в обиду, и наше будущее мне не безразлично. Мы должны уехать чистыми, жить без забот там, где положено жить цивилизованным людям, а не доживать с оглядкой на быдло, озабоченное поисками средств на пропитание. Но кто-то, похоже, собирается этому помешать.
— Кто?
— Это я спрашиваю, откуда ждать очередного удара. Я должен упредить этот удар, в противном случае все наши планы, все мои усилия окажутся напрасными.
— Ты спрашиваешь об этом у меня? — кажется, она не на шутку испугалась.
Дальнейшей дипломатии было не место, теперь Язон заговорил жестко:
— Где, когда, кому и при каких обстоятельствах ты могла проболтаться о том, что я тебе доверил, Света?
— Нет!..
— Только что мои люди пытались задержать человека, который следил за домом. Один из них убит. Теперь ты понимаешь, что это серьезно?
Она задохнулась. Прижала к побледневшему лицу сжатые кулачки.
— Да, но при чем здесь…
— Есть основания думать, что он ехал за тобой.
— За мной?!.
— Мы работали семь лет, и за семь лет ни у кого не было никаких проколов. Мы повязаны кровью.
— Валя! Валечка! Неужели ты…
— Без истерик! Я просто хочу знать обо всех твоих связях. Я хочу уверенности — и только. Сейчас ты уедешь. Если тот, кто следил, окажется из органов, тут будет жарко.
Она зарыдала. Не вдруг и не истерично, а горько и искренне, от обиды за испорченную ночь и чье-то постороннее вмешательство в мир ее чувств.
Слез Язон не выносил, но идти на попятную было поздно.
— Перестань. И собирайся, — он дошел до двери. — Мне не звони, я сам.
Она упала на подушку лицом вниз и не отвечала. Оба понимали, что отныне в их отношениях образовалась трещина, которая либо зарастет, либо начнет увеличиваться, но пусть лучше так, чем внезапный и неизбежно трагический конец.
