Но из-за Джастина он не сдержал своего слова. Пришлось сделать определенные шаги, и мир, так же как и GCI, начал вспоминать, что Мош Маккензи — не только человек, с которым нужно считаться, но и тот, кто когда-то баллотировался на пост Председателя.
Мош окинул взглядом конференц-зал. На него смотрели усталые лица: Нила, доктор Ван, Гил Теллар и Элинор. Мош мысленно улыбнулся, вспомнив, что именно в таком составе, минус Элинор, всего неделю назад они были так взволнованы перспективой своей «находки», что заранее планировали безбедную жизнь на пенсии. С тех пор многое изменилось… Никто из них за прошедшую неделю ни разу не выспался, и все начинали понимать: в будущем им предстоит спать еще меньше. Как только кто-то выходил за дверь, на несчастного тут же набрасывались стервятники-репортеры. Если они пытались связаться с кем-то за пределами больницы, всякий раз их переговоры пытались прослушать. Бежать оказалось невозможно. Интерес общества к Джастину становился определенно нездоровым. Ну а они теснее других общались с человеком, который еще ни с кем не говорил, если не считать единственного интервью «Ежедневным земным новостям». В прессе его рисовали романтическим героем из прошлого, который пошел на непомерный риск, чтобы достичь нирваны. Во всех домах и учреждениях только и говорили, что о Джастине Корде. Любые сведения о нем немедленно загружались в Нейро и с жадностью поглощались. Почти вся информация охотно распространялась бесплатно, если не считать нескольких независимых компаний, которые продавали их с прибылью. Городок, в котором Джастин родился, привлекал толпы туристов… Точнее, за звание «родного городка Джастина» спорили пять населенных пунктов. Вещи, которыми он владел, какими бы непрочными они ни были, продавались на торгах по заоблачным ценам. Все, кто занимались бизнесом под названием «Джастин Корд», преуспевали. К сожалению, ни один из тех, кто занимался самим Джастином Кордом, не мог помочь Джастину Корду.
— Нам нужно придумать, как убрать его и нас со сцены, — устало констатировал Мош.
— До этого еще далеко, — подал голос Гил. — Пожалуй, легче было бы предотвратить Большой Крах!
Доктор Ван откашлялась:
— Большинство людей радуются и отраженной популярности. Они греются в лучах славы других людей, событий или действий. Таких людей сравнительно нетрудно убрать со сцены. Достаточно отодвинуть их подальше от источника славы, и мир почти сразу теряет к ним интерес. Актер перестает играть, или спортсмен перестает выступать и так далее. Но Джастин светит не отраженным светом. Он сам излучает славу. Вы не можете отделить его от него самого. Придется подождать, пока миру надоест Джастин, пока его слава угаснет, но, боюсь, ждать придется долго.
— К сожалению, доктор, я с вами согласен, — кивнул Мош. — Меня вот что интересует. Может, нам удастся переместить свет прожекторов на что-то другое?
— Мош, — укоризненно заметила Элинор, понимая, на что намекает муж, — мы не выкинем этого славного человека на улицу!
— На какую улицу, Элинор? Едва только Джастин выйдет за дверь, он станет одним из богатейших людей в Солнечной системе!
— Более того, — вмешался Гил, — возможно, он уже богат. Джастин передал мне список акций, которыми он владеет, и произведений искусства, которые ему удалось припрятать, если, конечно, его тайники уцелели.
— Хочешь сказать, у него есть еще кое-что, кроме тех сокровищ, которые мы нашли в его криокапсуле? — спросила доктор Ван.
— Вот именно.
— Значит, — заметил Мош, — перед тем как заморозиться, он прятал ценности в тайниках по всему миру?
— Да, — ответил Гил. — По крайней мере, так утверждает он сам.
— Богат он или беден, — не сдавалась Элинор, — мы не можем выставить его на улицу!
— Нам и не нужно его выставлять, — ответила Нила, предотвращая ссору. — Он сам хочет уйти. Точнее, вначале он хочет созвать пресс-конференцию, а потом уехать в Нью-Йорк.
— Почему вы мне ничего не сказали? — воскликнул Мош, глядя на Нилу в упор.
— Я пыталась, — ответила она, — но вы все не давали мне и слова вставить!
— Интересно, почему? — спросил Гил, не нуждаясь в ответе и не ожидая его.
