— Ну… и что же вы собираетесь делать сейчас, когда от вас уплыла папочкина фирма? — лениво спросил он.
— Неужели вы думаете, что я расскажу вам о своих планах? — усмехнулась Элис, отодвигаясь подальше.
Пронзительно-синие глаза Сайласа блеснули в свете уличного фонаря.
— Я ведь все равно узнаю об этом, — заметил он.
Элис молча посмотрела на него. Она опасалась говорить, боялась, что дрогнувший голос выдаст ее неуверенность.
— Впрочем, выбора у вас нет, не так ли? — продолжил Моррисон. — Вероятно, вы еще не знаете, но я уже распространил слух о том, что каждого, кто попытается помочь Элис Керрингтон, ожидает незавидная участь.
Элис уже давно начала подозревать это. Еще когда она получила отказ во всех банках, в которые обратилась за ссудой, необходимой для начала нового дела, ее посетила подобная мысль.
Она пожала плечами, как будто ей все это было совершенно безразлично.
— Вы вольны поступать как пожелаете.
Моррисон резко наклонился к ней.
— Вы разрушили мои планы, сломали мою жизнь без всякой на то причины, — хрипло произнес он. — И я действительно желаю, чтобы вы горько пожалели об этом.
Элис замялась, не зная, что ей ответить. Сайлас снова откинулся на спинку сиденья, помрачнев еще больше.
— Конечно, вы ни в чем не раскаиваетесь. Насколько я понимаю, ложь для вас — дело привычное, — бросил он.
— Вы правы. Я совсем не жалею о том, что сделала, — подтвердила Элис. — Я была уверена, что вы с Фионой не пара и не должны вступать в брак.
— И вы солгали. В церкви. Перед моей семьей и друзьями. Перед женщиной, с которой я собирался прожить всю свою жизнь. Вы сказали, что мои клятвы перед Богом будут лживыми, но на самом деле именно вы были виноваты в грехе лжесвидетельствования! — с горечью произнес Моррисон.
Элис покраснела и опустила глаза на ноющую от боли руку. Она ничего не могла сказать в свое оправдание. Свою вину ей придется унести с собой в могилу, потому что она не смела надеяться на прощение подобного греха. Единственным ее оправданием было то, что она искреннее хотела помочь Фионе. Да и Моррисон не понес от ее поступка никакого особенного ущерба. Он выстоял и даже приумножил свое состояние…
— Вы гнусно солгали и исчезли, прежде чем кто-либо успел потребовать доказательств, — взглянул на нее Сайлас. — Но вы были уверены, что никаких доказательств и не потребуется. — Он медленно покачал головой. — Фиона была вашей лучшей подругой, верила вам, как самой себе, а вы унизили и ее, и несчастных ее родителей, разлучили нас с ней, опорочили меня в глазах любимой женщины. Хотите узнать, почему вы это сделали? Да потому, что вы просто подыхали от ревности! Вы завидовали счастью Фионы и не могли стерпеть, что я не обращаю на вас ровно никакого внимания. А это для вас было хуже всего!
Элис покраснела до ушей — в словах Моррисона была доля истины, как ей ни тяжело было признавать.
— Почему же вы не стали ничего отрицать? — спросила она, словно пытаясь защититься. — Вы почему-то предпочли стоять как каменный истукан, не говоря ни слова в свою защиту…
— Я просто не знал, что и сказать, так чудовищна была ваша ложь. Кроме всего прочего, я даже представить себе не мог, что кто-то вам поверит… особенно Фиона. Она знала, что я ее люблю.
— Как у вас язык повернулся такое произнести? — набросилась на него Элис. — «Люблю»… Да вы ее и не знали толком! Вы не успели еще познакомиться с Фионой, как уже сделали ей предложение. Это была сделка с Дугласом Кросби, а не любовь.
— Ах, вот в чем вы старались себя убедить! — невесело рассмеялся Моррисон. — Так знайте же, что я любил Фиону! С первого мгновения нашей встречи я понял, что она как будто создана для меня… Фиа была такой красивой, такой нежной, женственной… В отличие от вас, — съязвил он. — Сделка с ее отцом была для меня всего лишь необязательным дополнением к нашему союзу. Мои чувства к Фиа не имели никакого отношения к деньгам ее отца, — горячо заговорил Сайлас. — А вы не могли смириться с этим. Вашу подругу любили, а вас нет. И знаете почему? Потому что вы бездушная, жестокая и холодная эгоистка, которая верит, что мир создан только для ее удобства!
