– Должно быть, перескочил через клумбу, озорник. И как только посмел!
– Тогда он вернется тем же способом.
– Да, но как же гиментифиллумы тетушки Этель? Умоляю, не поступайте опрометчиво, пощадите их.
Амелия проявила великодушие: она вывела шар на переднюю сторону клумбы и оттуда совершила удар. Ее шар столкнулся с красным.
– Очарование крокета, – обронил я, – в его неопределенности. То же касается и крикета, если верить специальным корреспондентам «Мейл».
– Сейчас проверим, – проронила Амелия.
– Не будьте так кровожадны.
– Куда бы вы хотели отправить красный?
– Через восьмые воротца, – быстро ответил я. – Отсюда далековато, но у вас получится. Стоит попробовать.
– Нет, я приготовила для него нечто лучшее.
– На самом деле красный хочет стать моряком, но, как вы сказали, он слишком юн, чтобы решать за себя.
– Как насчет вон того угла площадки? – задумчиво спросила она.
– Нет, только не тот угол! – взмолился я. – Я выражаю волю бессловесных.
– Но другой угол намного дальше.
– Да, другой угол намного дальше. Бедняжка, он остался без матери. Пожалейте несчастного приемыша.
Рассмеявшись, Амелия пощадила его. Она прошла пять ворот, и тут ее желтый застрял в створке.
– Так и было задумано? – поддел я.
– Теоретически – да.
– Унция практики стоит фунта теории, – поучительным тоном заявил я. – Осторожнее.
– Ваша очередь. Но удар будет нарушением.
– Не нарушением, а шагом к победе, – поправил я.
Я схватил молоток покрепче и ударил изо всех сил. В правилах ничего не сказано по этому поводу. Черный с желтым со свистом улетели в кусты гардении. Воротца спланировали через ограду в соседский сад. Роскошный удар. Если бы мне позволили продолжить, я бы завершил игру в три замаха…
– Не могу утверждать наверняка, – сказал я, – но по-моему, настало время выпить по чашечке чая.
Глава XVIII
Мое загородное поместье
По воскресеньям, устав после недели праведных трудов, я удаляюсь к себе в загородное поместье. На прошлой неделе Амелия отправилась со мной, и полдня мы провели на берегу озера. Сначала она даже не подозревала, что это моя собственность. Нет, глупышка решила, что это парк Сент-Джеймс!
Мы перебывали во всех парках, но остаемся верны Сент-Джеймсу. Как вам вскоре станет ясно, я считаю его своим. Каждый парк хорош по-своему, и каждый находит своих ценителей. Баттерси-парк славен рекой, Риджентс – цветниками; дети любят Кенсингтонские сады, а взрослые предпочитают Гайд-парк; Финсбери-парк посещают немногие, но о вкусах не спорят, а парк Виктории – только те, кто знает, как туда добраться; Грин-парк хорош близостью к Пиккадилли. Но парк Сент-Джеймс мне дорог тем, что он наш.
Я немного нервничал, когда Амелия приехала вместе со мной. Недавно мне пришлось уволить одного из управляющих, и мысль об этом не оставляла меня. К тому же газон нуждался в стрижке. (Садовник подвернул ногу и не мог управляться с косилкой.)
– Надеюсь, вам здесь понравится, – робко сказал я. – Боюсь, что сейчас здесь все не в лучшем виде. Вот если бы осенью, когда желтеют листья, или весной, когда распускаются почки, или зимой, когда лежит снег. А сейчас и в самом деле не самое подходящее время…
– Я обязательно вернусь сюда осенью.
– Боюсь, что и осень не самый удачный сезон, – поспешно добавил я. – Вот весной, когда распускаются листья, или летом, когда все в цвету, или…
– По-моему, здесь очень мило, – заявила Амелия. – И давно это поместье принадлежит вашей семье?
– Всего несколько недель. По воскресеньям оно открыто для посещений, как вы успели заметить. Вон тот человек без галстука, к примеру, не гость. О, не подумайте ничего плохого!
– Полагаю, вам необходим садовник, чтобы за всем этим ухаживать? – с сомнением в голосе произнесла Амелия.
– Да, он приходит каждое утро, занимается прополкой. Лужайки не стрижены, так как он повредил ногу. То есть я хочу сказать, у пони голова разболелась. С садовниками одна сплошная головная боль.
У отца Амелии там, в Америке, есть садовник, которым он очень гордится. (То есть он гордится самим фактом наличия садовника, а не именно этой персоной в его качестве.)
Отец Амелии задушевно болтает с ним и про гиментифиллумы, и про удобрения, и про миссис Симкинс, и про тлю. Садовник в долгу не остается и рассуждает о пагубном влиянии морского воздуха на хвойные растения. Он знавал лучшие времена и иногда вставляет в свою речь французские словечки.
