Мне было очень горько. Я взглянула на бабушку.
— Нет, — сказала я, — не думаю, что его интересует что-либо, кроме его владений.
Она грустно кивнула:
— Твой дедушка был таким же.
Бабушка навещала меня уже несколько лет, но я избегала задавать ей некоторые вопросы. Частично это объяснялось тем, что я боялась ее непредсказуемых перепадов настроения. Кроме того, мне не хотелось выглядеть непочтительной. И я боялась услышать ее ответы. Но я слишком долго была слепа. Я сделала глубокий вдох и засыпала ее градом вопросов, хотя мне было страшно, что я не смогу выдержать правды.
— Почему ты ни разу не привела сюда дедушку, чтобы он повидался со мной? Неужели потому, что я девочка? — спросила я, вспомнив о том, что, когда я была ребенком, он совсем мной не интересовался.
— Он находится в одном из кругов ада, — как обычно, резко ответила она.
Я решила, что ее слова продиктованы обидой, которую она затаила во время замужества.
— А мои дяди? Почему они не приходят?
— Они умерли вдали от дома, — сказала она. В этот раз в ее голосе не было резкости, только горе. — Некому убрать на их могилах. Они странствуют по земле в облике голодных духов.
Я поежилась.
— Голодные духи — ужасные, отвратительные существа! — воскликнула я. — Неужели среди наших родственников есть такие?
— Наконец-то ты решилась задать мне этот вопрос!
Ее нетерпение было таким сильным, что я отпрянула назад. Интересно, на земле она бы вела себя так же, обращалась со мной, как с никому не нужной девчонкой? Или же она угощала бы меня кунжутом и дарила маленькие драгоценности из своего приданого?
— Пион, — продолжила она, — я люблю тебя. Надеюсь, ты это знаешь. Я слушала тебя, когда ты жила на земле. Я старалась тебе помочь. Но все эти семь лет я задавала себе вопрос: кто ты? Всего лишь мечтавшая о любви девушка? Или в тебе есть нечто большее?
Я закусила губу и отвернулась. Хорошо, что я держалась от нее на почтительном расстоянии. Возможно, мама и бабушка тепло относились друг к другу, но она, очевидно, тоже считала, что я всего лишь бесполезная ветвь на семейном дереве.
— Я рада, что ты находишься здесь, на Наблюдательной террасе, — продолжила она. — Я много лет приходила сюда, чтобы заглянуть за балюстраду и увидеть моих сыновей. Мне приятно, что эти семь лет ты была рядом. Они блуждают там, — она взмахнула длинными рукавами, указывая на землю под нами, — в облике голодных духов. Прошло двадцать семь лет, а я так и не нашла их.
— Что с ними случилось?
— Они погибли во время Переворота.
— Папа рассказывал мне.
— Он не рассказал тебе правду. — Бабушка сощурила глаза и скрестила на груди руки, скрытые широкими рукавами. Я ждала. Она сказала:
— Тебе эта история не понравится.
Я ничего не ответила. Мы долго молчали.
— В тот день, когда мы с тобой впервые встретились, начала она, — ты сказала, что я совсем не похожа на изображение на портрете. Видишь ли, я была совсем не такой, какой меня описывали. Я не была добра к наложницам моего мужа. Я их ненавидела. И я не кончала жизнь самоубийством.
Она искоса взглянула на меня, но мое лицо оставалось спокойным и невозмутимым.
— Видишь ли, Пион, закат династии Мин был прекрасен и ужасен одновременно. Общество разваливалось, чиновники брали взятки, все думали только о деньгах, и никто не обращал внимания на женщин, а потому мы с твоей матерью могли путешествовать и делать то, что нам было угодно. Я рассказывала тебе, что мы встречались с другими женами и матерями: с женщинами, управлявшими владениями и мастерскими своих семей, учительницами, составительницами книг и даже некоторыми куртизанками. Мир рушился, но благодаря этому мы познакомились и привязались друг к другу. Мы забыли о вышивке и домашних делах. Наши души наполнились прекрасными словами и образами. Мы делились своими печалями и горестями, поражениями и победами с женщинами, живущими вдали от нас или даже в прошлом. Чтение и сочинительство помогло нам создать собственный мир. Он отличался от того, о котором мечтали наши отцы, мужья и сыновья. Другие мужчины — как твой отец и дедушка — были рады таким переменам.
