— Можно мне взять это? — спросила я у матери.
Она нахмурилась, и я подумала, что она мне откажет.
— Отнеси книги в комнату, а затем сразу же отправляйся в Весеннюю беседку. Тебе нужно поесть.
Я прижала их к своей груди и медленно побрела к своей комнате. Там я положила их на кровать. Затем, повинуясь приказу матери, я направилась в Весеннюю беседку.
Я сидела взаперти два месяца и теперь смотрела на комнату и тех, кто в ней присутствовал, новыми глазами. Как обычно, я чувствовала кипящее напряжение между моими тетями, кузинами, матерью и теми женщинами и девушками, кого не было среди нас сегодня утром, — наложницами и их дочерьми. Но меня так долго не было среди них, что я видела и ощущала и подводное течение, которого не замечала раньше. Каждая женщина должна забеременеть за свою жизнь хотя бы десять раз. Но женщины в усадьбе семьи Чэнь беременели с трудом, а когда им это удавалось, они никак не могли родить сына. Неспособность родить сына довлела над ними. Наложницы должны были спасти нашу умирающую семейную линию, но, несмотря на то что мы кормили, одевали их и давали им приют, ни одна из них не родила мальчика. Им не было позволено завтракать вместе с нами, но тем не менее они все равно были рядом с нами.
Мои сестры стали относиться ко мне по-другому. Ракита, виновная в том, что меня заточили в комнате, предложила мне попробовать клецки и даже положила их мне на тарелку своими палочками. Лотос налила мне чаю и настояла на том, чтобы я попробовала рисовую кашу из ее миски, которую она приправила соленой рыбой и моллюсками. Мои тети подошли к нашему столу и, улыбаясь, приветствовали меня и попросили меня поесть хорошенько. Но я не съела ни кусочка. Я не прикоснулась даже к пельменям с начинкой из сладких бобов, которые Шао принесла мне со стола моей матери.
Когда завтрак закончился, мы направились в зал Цветущего Лотоса. Женщины разбились на маленькие группки: кто-то занимался вышивкой, кто-то рисованием и каллиграфией, кто-то читал стихи. Появились наложницы: они целовали меня, предлагали угощение и щипали за щеки, чтобы они порозовели. Только две наложницы моего дедушки были еще живы, но они уже были совсем старыми. Пудра на их лицах только подчеркивала морщины. Украшения в волосах не делали их моложе, напротив, из-за них седые волосы становились заметнее. Их талии расплылись. И только их ступни были такими же маленькими и прекрасными, как в те ночи, когда мой дедушка освобождал свой ум, сжимая в руках эти крошечные ножки.
— С каждым днем ты все больше становишься похожей на свою бабушку, — сказала дедушкина любимица.
— Ты такая же добрая и спокойная, как она, — добавила другая.
— Не хочешь ли ты заняться с нами вышивкой? — продолжила первая наложница. — Или найди себе другое развлечение. Мы составим тебе компанию, что бы ты ни выбрала. Ведь, в конце концов, все женщины в этой комнате сестры. Когда мы прятались от маньчжуров в Янчжоу, твоя бабушка часто это повторяла.
— Она наблюдает за тобой из мира мертвых, — с подобострастным видом сказала младшая наложница. — Мы приносили ей подарки от твоего имени.
После долгих недель, проведенных в одиночестве, болтовня, беспокойство и зависть, замаскированные под занятия вышивкой, каллиграфией и чтение стихов, вдруг открыли моему взгляду мелочность и злобу женщин, живущих в усадьбе семьи Чэнь.
Я чувствовала, что готова заплакать от напряжения: я хотела быть хорошей дочерью, но мне приходилось слушать их и защищаться от их фальшивого участия. И я понимала, что это и есть моя жизнь.
Но я не могла противиться моей матери.
Я мечтала о том, чтобы мои чувства полностью захватили меня. Я мечтала погрузиться в мысли о любви. Я не могла избежать свадьбы, но, возможно, мне удастся спастись, как я делала это в родном доме: благодаря чтению, письму и воображению. Я не была мужчиной, и мне никогда не сравниться с ними в искусстве создавать литературные произведения. У меня не было желания писать восьмичленные сочинения*, даже если бы у меня была возможность принять участие в императорских экзаменах. Но у меня были знания. Я получила их, сидя в детстве на коленях моего отца, когда он дарил мне издания классических произведений и книги стихов, чтобы я изучала их. Большинство девочек были лишены этого, а я смогу использовать свои знания, чтобы спастись. Я не буду писать стихов о цветах и бабочках. Мне нужно найти значимое занятие, чтобы оно поддерживало меня в течение всей жизни.
