И выросла. Ее лилейные ножки были прекрасны — маленькие, ароматные, идеальной формы. Она оставалась болезненной, хотя я отгоняла духов, которых привлекает людская слабость. Когда ее сестры ушли из дома, я позаботилась о том, чтобы ее лучше кормили, и ее энергия ци укрепилась. Эта девочка была подобна непригодному для обработки обломку нефрита, но мы с госпожой Цянь превратили ее в драгоценное и изысканное украшение. Мы учили И танцевать, стоя на лилейных ножках, и она выглядела так, словно плывет на облаке. Она выучилась искусно играть на цитре. В шахматы она играла безжалостно, словно пират. Также И училась петь, вышивать и рисовать. Правда, у нас было мало книг, а господин Цянь не одобрял эту затею.
— Образование И принесет нам плоды в будущем, — говорила госпожа Цянь своему мужу. — Представь, что она — лоток с шелкопрядом. О личинках нужно заботиться, чтобы они свили коконы. Не стоит ее недооценивать. Если ты правильно ее воспитаешь, она принесет пользу.
Но господин Цянь был неумолим. Мы сделали все, что можно, при помощи «Книги песен». И запоминала и цитировала стихи наизусть, хоть и не вполне понимала их смысл.
Очень скоро И стала похожа на спелую сливу, которая ждет, чтобы ее сорвали. В шестнадцать лет она была маленькой, стройной и прекрасной. У нее была изысканная внешность: черные как смоль волосы, гладкий, как белый шелк, высокий открытый лоб, губы, цветом напоминавшие плоды абрикоса, и бледные, как алебастр, щеки. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки. Ее глаза ярко и дерзко горели. Прямой носик и вопрошающий взгляд свидетельствовали о любопытстве, независимости и уме. Несмотря на болезни, недостаток заботы, бинтование ног и слабое здоровье, она выжила, а значит, в ней была скрытая стойкость и сила. Ей была нужна подходящая пара.
Но выбор в деревне был совсем небольшой. Она не могла выполнять тяжелую работу, как от нее требовалось. Она часто болела, и у нее была привычка говорить все, что приходит ей в голову, что многим не нравилось. И была недостаточно хорошо образована, так что, если бы какая-нибудь городская семья и снизошла до крестьянской девушки, ее бы сочли неподходящей и неготовой к браку. Кроме того, даже в богатых, так сказать, просвещенных, семьях никто не хотел видеть женой вторую, третью, четвертую, а тем более пятую дочь, потому что это было возможным предвестием того, что в этой семье будут рождаться только девочки. Приняв во внимание все эти доводы, местная сваха объявила, что И никогда не выйдет замуж. Я думала по-другому.
Впервые за десять лет я покинула Гудан и направилась в Ханчжоу, к дому У Жэня. Недавно ему исполнился сорок один год. Но он мало изменился. Его волосы не поседели. Он был высок, строен и ловок в движениях. Его руки по-прежнему восхищали меня. Пока я отсутствовала, он перестал пить и посещать увеселительные дома. Он написал комментарий к пьесе Хун Шэня «Вечное пристанище» и после публикации он имел большой успех. Стихотворения Жэня помещали в собрания сочинений самых известных поэтов нашей провинции. Он приобрел известность как справедливый и уважаемый театральный критик. Некоторое время он был секретарем ученого-цзюйжэнь*. Другими словами, без меня, Тан Цзе и вообще без женщин ему и так жилось неплохо. Но он был одинок. Если бы я не умерла, мне бы уже исполнилось тридцать восемь лет и мы были бы женаты двадцать два года. В это время жены обычно присматривают для мужа наложницу. Но я хотела найти для него новую жену.
Я пришла к госпоже У. Мы были «такими же» и одинаково любили Жэня.
Она всегда ощущала мое присутствие, и я прошептала ей на ухо: «Единственный долг сына — дать семье наследника. Ваш первый сын не выполнил его. Но если у вас не будет внука, некому будет позаботиться о предках семьи У и о вас, когда вы окажетесь в загробном мире. Теперь вам может помочь только ваш второй сын».
Следующие несколько дней госпожа У внимательно наблюдала за тем, в каком настроении пребывает ее сын. Она видела, как он одинок. Однажды он сказал, что в их усадьбе давно не было слышно детских голосов.
